как люди, то есть достаточно богато. И все, и все! Вот это страшно, на самом деле страшно. Это и есть та самая психология, философия, жизненная установка того явления, которое Пушкин называл чернью. Разумеется, это временно, оно не может быть вечным. Оно, так или иначе, уйдет, как оно уходило во все времена. Остается культура, остается Дон Кихот, если хотите, остается Пушкин, остается то, что превыше любой выгоды и любой пользы, остается то, что свободно в своей сущности.

И еще одно. Дело в том, что поэт, как когда-то сказал Блок, кстати, в той же самой речи, это не просто человек, который пишет стихами, наоборот, человек пишет стихами, потому что он поэт. А, может быть, и мне писать стихами и тоже быть поэтом? Можно сопереживать поэтическому слову, и это значит быть поэтом. Можно понимать Пушкина, Блока, Шевченко, понимать поэта. И это значит тоже сопереживать, и это тоже значит сотворить, это значит тоже быть в том самом мире свободы и подлинности, который всю свою жизнь был родным для Пушкина.

Мы в прошлый раз говорили о Пушкине как неком абсолюте мифологии культуры. И, действительно, это так, и это так потому, что у него были необычайно четкие моральные критерии, критерии ответственности за то дело, которое он делал, потому что не словом, а возможностью быстро доносить своей жизнью было для него то, что он написал в одном из самых последних своих стихотворений: «Веленью Божию, о муза, будь послушна».

Спасибо за внимание.

Пушкин и наше все[31]

Добрый вечер, дорогие друзья. Итак, мы открываем сегодня 51-й выпуск нашего ежемесячного международного научно-художественного журнала на сцене. Тема сегодня звучит, наверное, довольно странно: «Пушкин и наше все». Дело в том, что мы отталкивались от того, что здесь обозначено в эпиграфе вечера, то есть от слов Аполлона Григорьева: «Пушкин – это наше все».

Вы знаете, в конце XX века и в той жизни, которой мы сейчас живем, оказалось, что слова Аполлона Григорьева недостаточно верны, потому что под этим «все» надо, наверное, понимать все, в том числе и явно негативные проявления той жизни, которой мы сейчас живем и всего этого нашего момента. Если немножко все переиначить, можно доверять этим абсолютным критериям, о чем мы уже говорили на прошлом и позапрошлом вечере, что Пушкин – это некий абсолютный критерий, и кажется необходимым высветить нашу жизнь именно сквозь него. Надо сказать, что я буквально дня три назад вернулся из Москвы, где участвовал в конференции, которая проходила в Российском университете дружбы народов. Большая очень была конференция, «Пушкин и современность» называлась, я привез оттуда некоторые свежие впечатления, и если не иметь в виду только эту конференцию, то говоря откровенно, особых причин для радости, к сожалению, не нашел. Вот это «наше все» захлестывает всех и, к сожалению, и самого Пушкина, которого чтят, по поводу которого проходит много разных конференций в разных учебных и академических заведениях. Мне кажется, что нам сегодня, в этот вечер, один из серии вечеров, посвященном Александру Сергеевичу Пушкину, необходимо немножко разобраться, какой Пушкин сейчас в нашем сознании, в сознании тех людей, которые чтят его память, за что именно его чтут, как его интерпретируют, как он, извините за слово, полезен настоящему моменту и разным людям, которые его чтут. И как вся эта кутерьма на самом деле касается того Пушкина, который является тем самым абсолютным началом в культуре, о котором шла речь.

Такова общая тема сегодняшнего вечера, и я думаю, что после этих непродолжительных вступительных слов можно открыть наш вечер.

Тема этого небольшого выступления сегодня прозвучит так: «Пушкинистика и наше все». Пушкинистика – мне кажется, очень удачный термин, это не мой термин, а Юрия Дружникова, который напечатал в «Русской мысли» целую серию статей о Пушкине и о том, что он относит к этой самой пушкинистике. Ну, во-первых, он разделяет, так сказать, работы о Пушкине по рубрикам.

Рубрика такая, например, как «Пушкин и идеологическая работа» подразумевает советский период литературы и идеологическую работу с пушкинскими текстами. Здесь он приводит названия статей такого типа, как «Потомки Пушкина защищают Отечество», статью в газете «Советский патриот», где фигурируют строки «Мой друг, Отчизне посвятим», в общем, в патриотических целях привлекаются различные пушкинские строки.

Затем вторая рубрика – «Пушкин в международных отношениях». Скажем, из журнала «Народы Азии и Африки» мы узнаем, что Пушкин помогал писателям братского Вьетнама осваивать метод социалистического реализма. И это я еще не зачитываю все, только привожу некоторые примеры.

«Пушкин и экономика» – оказывается, тоже существует. Оказывается, тут тоже целая статья была посвящена тому, как Пушкин гениально предвидел разные вещи, например, насчет Адама Смита.

«Пушкин и право» – журнал «Социалистическая законность» приводится в качестве аргумента: «Занимался поэт также авторским правом и ставил вопрос о запрещении безнравственной литературы. Заметим: статья о том, что не от цензуры страдал Пушкин, а помогал цензуре».

Дальше «Пушкин в народном хозяйстве» – вот газета «Речной транспорт» и прочие дела. Газета «Гудок» здесь приводится. В газете «Сельская жизнь» найдена статья «Не зарастет народная тропа», в которой Пушкина делают агрономом.

«Пушкин и медицина». Ну, тут есть, о чем говорить, например, в журнале «Вопросы курортологии», пишет автор, мы нашли статью «Пушкин и Лермонтов на Кавказских минеральных водах». А журнал «Клинической медицины» писал, что Пушкина интересовали вопросы, извините, запоров и задержки мочи у его героев, что способствовало (цитата) «развитию передовой общественно медицинской мысли в стране».

Ну, и далее заканчивается неким выводом, позаимствованным из газеты «Московские новости», где было сказано, что Пушкина убили дважды – сперва Дантес, потом пушкинистика. Самые последние слова этой небольшой статьи – приведение крамольной фразы, брошенной Нагибиным, что Пушкин был «Генсеком русской литературы».

Я, честно говоря, не со всем могу согласиться, особенно с началом этой статьи, хотя сами по себе факты достаточно интересны, обзор был сделан довольно грамотно и с хорошим духом. Но, тем не менее, интересно было бы разобраться. Хорошо, это было в советские времена, но сейчас-то как, вот в год пушкинского юбилея? Сейчас, собственно говоря, что происходит? Я принес с собой такую вот небольшую книжицу, я уже говорил, что недавно из Москвы, мне ее там подарили, на встрече представителей общественности и государственных органов стран СНГ и Балтии, ну, практически конференция. Речь здесь идет о необычайно наболевшей проблеме – проблеме функционирования русского языка: что такое русский язык сейчас – на территории бывшего Союза. Но