были соединены в общие положения и внесены в старый Литовский статут. Преемник его, слабохарактерный, ленивый Сигизмунд Август, постоянно нуждавшийся в деньгах, держится тех же еврейских откупщиков. В эпоху Сигизмундов к сложившейся уже ранее системе таможенных откупов примыкает соляной и в особенности питейный; вольная торговля солью, а также свободное изготовление и продажа пива, меду и водки постепенно заменяются сдачей на откуп, который евреи спешат захватить в свои руки.

Не довольствуясь покровительством жидовству в Польше и Западной Руси, Сигизмунд Август вздумал распространить его и на Восточную Русь. В 1550 году, чрез бывшее в Москве свое посольство, он ходатайствовал перед Иваном IV о дозволении жидам ездить в Московское государство и там торговать. Но Иван Васильевич на это ходатайство отвечал решительным отказом, обвиняя жидов в том, что они отводят людей от христианства, привозят отравные зелья и тому подобное. Известная новгородская ересь, названная жидовствующей, немало усилила в московском правительстве нерасположение к жидовству. Иван Грозный, как мы видели, воротив Полоцк, начал его очищение от нерусских элементов с того, что велел утопить в Двине местных жидов (конечно, за исключением тех, которые крестились).

В Западной Руси православная шляхта и особенно коренное население городов также с неудовольствием смотрели на распространение жидовства. Оно отбивало у шляхты аренды королевских и магнатских имений и таможенные откупа, которые дотоле были в ее руках и которые в руках евреев служили источником многих злоупотреблений и притеснений; а у горожан оно стремилось перебить всякие промыслы и мелкую торговлю, чем прямо грозило не только их благосостоянию, но и самым средствам существования; причем жидовство, по обычаю, не пренебрегало никакими способами для достижения своих хищных стремлений. Резкий отголосок того ропота, который раздавался против жидовства, находим мы в помянутом выше сочинении Михалона Литвина. «В эту страну, — говорит он, — собрался отовсюду самый дурной из всех народов — иудейский, распространившийся по всем городам Подолии, Волыни и других плодородных областей. Народ вероломный, хитрый, вредный, который портит наши товары, подделывает деньги, печати, на всех рынках отнимает у христиан средства к жизни, не знает другого искусства, кроме обмана и клеветы. Самое дурное поколение халдейского племени, как свидетельствует Св. Писание, поколение развратное, греховное, вероломное, негодное». К указанным его привычкам следует прибавить и засвидетельствованное актами укрывательство краденого имущества.

Западнорусское мещанство, несмотря на свои магдебургские привилегии, если и пыталось бороться против водворявшейся еврейской эксплуатации, то обыкновенно находило на противной стороне не только королевское правительство, но также наиболее богатых и влиятельных между собственными согражданами, которых жиды умели запутывать в общие с ними торговые и промышленные предприятия. А шляхта русская своими жалобами и протестами достигла только того, что во Втором Литовском статуте (1566 г.) появились артикулы, запрещавшие евреям иметь дорогие платья с золотыми цепями, а также серебряные украшения на саблях. Для отличия от христиан им предписано носить желтые шляпы или шапки, а женам их повойники из желтого полотна; последним также запрещались золотые и серебряные украшения. Но все существенные права и привилегии жидовства остались в полной силе. На знаменитом Люблинском сейме 1569 года послы из западнорусских областей горько жаловались на жидовскую эксплуатацию; они просили устранить жидов от всяких сборов, а взимание пошлин и других доходов поручить родовитым шляхтичам. «Одолели нас жиды, — говорили послы из Литовской Руси, — держат торговые пошлины, сборы на торгах, мельницы, побрали в аренду солодовни и все другие доходные статьи». «Хотя мы имеем немало конституций касательно жидов, несмотря на то, эти негодяи и у нас занимают сии должности (сборщиков) и немало делают грабительства в Руси» (т. е. в Русском воеводстве), — говорил 17 июля перемышльский судья Ореховский в своей речи, обращенной к сенаторам от имени всей Посольской избы. Но тщетны были все подобные жалобы: король Сигизмунд Август остался неизменным покровителем жидовства, и строгие конституции оставались мертвой буквой.

Обездоленные евреями, христиане мстили им целым рядом разных обвинений. Между сими последними наиболее сильным и распространенным является обвинение в убийстве христианских детей, которых кровь употреблялась будто бы при некоторых жидовских обрядах. Королевские грамоты запрещали взводить на жидов подобные обвинения; объявляли их подсудными только самому королю; требовали свидетелей в количестве трех евреев и четырех христиан и угрожали смертной казнью за недоказанные обвинения; тем не менее коренное население при всяком удобном случае упорно их возобновляло. Несмотря на еврейские привилегии, мещанство иногда подвергало обвиненных евреев своему суду, приговаривало к смертной казни и спешило ее исполнить, не надеясь на правосудие королевских наместников. В одной льготной грамоте, данной евреям Сигизмундом Августом, прямо говорится, что разные обвинения взводились на них для того, чтобы выжить их из городов. Но все подобные попытки оставались безуспешны. С обычной своей цепкостью евреи прочно уселись в Западной Руси и, со свойственными им неуклонностью и беспощадностью, начали здесь свою эксплуататорскую деятельность, свою разрушительную работу термитов, подтачивающих общественный и государственный организм.

Если обратимся к количеству еврейского населения в Западной Руси, то, по всем признакам, оно еще не было велико в первой половине XVI века. Приблизительно его можно определить отчасти на основании податных данных того времени, а главным образом на основании ревизии великокняжеских имений, произведенной по распоряжению Сигизмунда Августа в течение 1552–1566 годов по преимуществу на Волыни. Эта ревизия или люстрация представляет довольно подробную опись городов, их населения, рынков, огородов, пахотной и сенокосной земли, фольварков и так далее, с обозначением владельцев и подлежащих с них податей. Отсюда мы узнаем, что самые многочисленные еврейские общины находились в Бресте, Гродне, Луцке, Кременце, Владимире, Тыкотине, Пинске и Кобрине; из них наибольшее число еврейских домохозяев насчитывается в Бресте, именно 85, а меньшее в Кобрине, 22. В иных местах обозначено по несколько семей. Кроме названных сейчас, наиболее старые и значительные еврейские общины находились в Вильне, Троках, Новогрудке и некоторых других городах северной половины Великого княжества Литовского. Принимая во внимание разные данные, а также искусство евреев скрывать свое настоящее число ввиду повинностей и податей, количество их в городах Великого княжества около половины XVI века можно приблизительно полагать от 20 до 25 тысяч — число весьма достаточное для начала их наступательного движения против коренного населения. После Люблинской унии, когда переселения из Польши еще более облегчились, а Юго-Западная Русь непосредственно соединилась с короной, конечно, усилился прилив из нее жидов-пролетариев; а Польша, в свою очередь, продолжала получать приток жидовства из Германии, Богемии и Венгрии. При таком приливе, принимая еще в расчет известную способность жидовства к быстрому размножению, едва ли ошибемся,