разрешила нам взять занавески в китайском стиле, чтобы задрапировать ими полки и строительные леса. А садовник дал азалии и много других растений в горшках. Словом, стало у нас любо-зелено.

Киоск Элис получился самым нарядным благодаря ленточкам и другим финтифлюшкам, сохранившимся от прошлого благотворительного базара, которые ей позволила взять миссис Блейк.

И у Г. О. киоск тоже был недурён, так как конфеты лежали на серебряных подносах, к которым меньше липнут.

Особенные усилия мы приложили к украшению поэтического киоска, чтобы поэзия выглядела не так скучно. Конфет-то не разглядишь за бумажкой со стихами, пока они не развёрнуты, а красные азалии, на мой взгляд, гораздо живописнее стихов на бумажках. И мне кажется, именно такие, ярко-красные, цветки украшали огромные деревья в тропическом краю, который описал мистер Чарльз Кингсли[143] в своём романе «Вперёд, на Запад».

Козла мы затащили в примыкающую к оранжерее теплицу, где ему было и суждено до нужной поры оставаться надёжно скрытым от посторонних взглядов.

Каждый из нас нашёл какие-то вещи, которые, как нам представлялось, захочет купить любой, в то время как мы готовы были расстаться с ними без сожалений. Больше всего вещей такого рода нашлось на столе у Освальда. Кроме того, мы пожертвовали на общее благо несколько коробок со скучными, по общему нашему мнению, играми. А ещё пакетики со стеклянными шариками (в них тоже никто из нас давно уже не играл). Кучу старых книг. Вышитые шерстью подтяжки, подарок, преподнесённый Освальду одной из семиюродных тёток (по доброй воле он ничего подобного не надел бы никогда в жизни). Пакетики с разномастными пуговицами для любителей их пришивать. Кучу иностранных марок. Садовые инструменты. Паровоз Дикки, утративший способность двигаться. И немного побитое молью чучело попугая. Все эти предметы предлагались желающим в киоске Освальда.

К половине третьего мы все уже были вымыты до скрипа, очень нарядно одеты и готовы к появлению публики. Наши друзья появились около трёх. Миссис Лесли, лорд Тоттенхэм, дядя Альберта и ещё множество других. Представительное вышло сборище. Они восхищались нашим благотворительным базаром, и каждый что-нибудь покупал.

Миссис Лесли приобрела за десять шиллингов паровоз, хотя мы честно предупредили её, что он никогда больше не сможет пойти по рельсам. Дядя Альберта выбрал себе попугая и отказался нам говорить зачем.

Деньги складывались на голубую тарелку. Таким образом, все могли видеть, насколько успешно продвигается дело, и наши сердца преисполнились радостью, когда мы заметили, как много лежит среди пенни серебряных и даже золотых монет. С той поры я и понял, чтó чувствуют люди, стоящие возле церковных дверей с кружкой для пожертвований.

Поэтический киоск Ноэля, к немалому моему изумлению, оказался гораздо доходнее, чем я мог бы предположить. Любить поэзию, на мой взгляд, никто в действительности не может, и люди просто прикидываются, будто любят её. Во-первых, чтобы Ноэль не обижался, а во‐вторых, из убеждения, что каждый воспитанный человек обязан её любить, какие бы формы она ни приобретала, пусть даже это вирши Ноэля. Конечно, сказанное не касается стихов Маколея или Киплинга. Они совершенно другие, и я против них ничего не имею.

К благотворительному базару Ноэль успел сочинить много нового, потратив на это почти всё своё время. Однако на весь глазированный миндаль новинок всё равно не хватило, и он на некоторых фантиках разместил старые опусы. Дяде Альберта досталось одно из новейших сочинений, что, по его словам, вселило в него большую гордость, а звучало это произведение так:

Я благородство ваше стану воспевать За то, что Планкетта пришли вы поддержать. Прошу я вас купить как можно больше. Бедняге каждый пенни ваш на пользу. Я знаю: на его вы стороне И не забыли о его жене. И всей сердец своих вы добротой Хотите, чтоб поправился герой.

Миссис Лесли получила следующее:

Роза красная, а фиалка синяя, Вы же бледны, как белая лилия, Иль станете бледной, увидя паденье Несчастного с лестницы верхней ступени. Лестница эта так высока! Пусть будет щедрой ваша рука. Купите побольше, чтоб крепнул он телом, Забота о ближнем – хорошее дело.

Лорду Тоттенхэму досталось стихотворение из прежних. И так уж совпало, что это был опус под названием «Гибель „Малабара“», где речь шла о гибели корабля. А лорд Тоттенхэм был адмиралом в отставке, поэтому сильно обрадовался. Очень милый старый джентльмен, хотя многие и называют его эксцентричным.

На обёртке конфеты, купленной нашим отцом, значилось следующее:

Прошу, повращайте глазами в глазницах, Руками в карманах нащупайте деньги, Базар наш реален, и вам он не снится, Товаром прекрасным набит до предела. Надеюсь, окажется вам он по средствам, И я от души вас за это приветствую.

Отец рассмеялся и, похоже, остался вполне доволен, чего не скажешь про миссис Моррисон, маму Альберта. Получив старые стихи Ноэля про чёрного жука, который пал жертвой антижучиного яда, она заявила, что стихотворение отвратительное и у неё от него мурашки бегут по коже. Тем, кто читал первую книгу про нас, эти стихи известны. Они вот такие:

Жук, я печальную картину наблюдаю, Как неподвижно на спине лежишь, И над тобой, беднягой, я рыдаю, – Такой блестящий, чёрный – и молчишь! Элиза говорит, глупы мечты, Но всё же я хочу, чтоб ожил ты.

Мама Альберта могла сколько угодно возмущаться, однако Ноэлю всё равно хотелось читать стихи. Он встал на стул, все присутствующие в своей слепой щедрости заплатили ему по шесть пенсов. И он им за это принялся декламировать поэму собственного сочинения про герцога Веллингтона, которая начиналась так:

Приветствую тебя, о полководец славный! Наполеона повернул ты вспять, И героизм твой дал ему понять, Что в мире больше он совсем не главный И своеволия не сможет проявлять.

Это я и остальные присутствующие расслышали, а потом Ноэль так расстроился и перепугался, что больше никто не смог ничего разобрать до самого конца, который он прочитал достаточно внятно:

Честь мы героям Ватерлоо воздадим И будем долг свой исполнять подобно им.

Все очень много хлопали, но Ноэль от расстройства едва не плакал, и миссис Лесли сказала:

– Видишь ли, Ноэль, что-то я себя чувствую бледной, как белая лилия. Поводи-ка меня по саду. Мне надо немного прийти в себя.

Лицо у неё, вообще-то, было довольно румяным, как обычно, зато Ноэль перестал выставлять