Метод разрабатывался около сорока лет и за это время стал широко и повсеместно использоваться для исследования археологических материалов органического происхождения – дерева, кости, раковин, кожи, пергамента, льна, хлопка, остатков пищи и тому подобного. Более того, за последнее время его точность бесспорно увеличилась. Все знают, что можно определить возраст дерева по числу его колец, но не все знают, что толщина колец варьируется в зависимости от климатических превратностей различных лет. Если некоторые экземпляры живут долго, как, например, сосны в Белых горах Калифорнии, возраст которых исчисляется четырьмя тысячами лет, то можно, накладывая один образец спила на другой, точно рассчитать (по различиям в ширине колец) возраст каждого дерева на несколько тысяч лет назад.

Такие образцы древесины, возраст которых, в общем, известен, при применении к ним углеродной датировки, могут стать источником полезной добавочной информации о степени ее точности. Проверки такого рода привели к открытию, что при вычислениях с использованием результатов углеродного анализа есть необходимость проведения особой датировки с учетом поправок, чтобы не упустить из виду влияние различных катаклизмов в истории земли, как, например, испытания атомных бомб в 1960-х гг., при которых соотношение поглощения изотопов углерода значительно менялось. Эти тарировки теперь являются непременной частью процесса датирования с помощью углеродного анализа.

Дальнейшее изменение приемов произошло в 1977 г., когда профессор Гарри Гоув из Рочестерского университета, штат Нью-Йорк, усовершенствовал старый метод, переводя образец в газообразное состояние и регистрируя бета-частицы. С помощью ускорителя, сообщающего частицам очень высокую энергию, метод Гоува позволял определить действительное количество атомов углерода-14 в любом данном образце. У нового метода было большое преимущество, так как для него требовался образец гораздо меньшего размера, чем прежде. К 1985 г. несколько лабораторий приняли этот метод, делая возможным взаимное сравнение образцов с известной датой происхождения, которое показало, что по надежности результатов было мало разницы между старым методом пропорционального подсчета, предложенного Либби, и новым методом спектрального анализа массы…

Если послушать, что большинство физиков говорят о точности такого рода датировки, можно подумать, что она в той же степени безупречна, в какой был в представлении высшего общества 1912 г. непотопляем «Титаник», и поэтому датировка плащаницы должна быть принята без малейших сомнений.

Но если послушать археологов, основных потребителей результатов углеродного датирования, то тут все будет по-другому. За несколько лет до того, как плащаница была подвергнута углеродному исследованию, Билл Мичем, американский археолог, работающий в Музее истории Гонконга, предупредил об опасностях рассмотрения углеродного датирования в качестве верховного арбитра при определении возраста плащаницы. Среди длинного списка лиц, которым Мичем выговаривал за то, что они слишком доверяли углеродной датировке, был и я, легкомысленно написавший в 1978 г., что это «раз и навсегда решает вопрос, является ли плащаница подделкой XIV в.».

Дело в том, что одной из тех особенностей углеродной датировки, которые больше всего вводят в заблуждение неспециалиста, является будто бы очень небольшое поле ошибки: в случае с плащаницей – это 95 процентов вероятности или «предел уверенности» за точность даты приблизительно с 1260 по 1390 г. Мы иногда недостаточно отчетливо понимаем, что эти поля представляют собой гипотетические статистические понятия, а не действительные параметры истинной даты.

Ибо нет сомнения, что даже в самое последнее время археология пестрит примерами таких резко отличающихся результатов, что цитируемые допуски поля ошибки могут вводить в серьезные заблуждения.

Один пример касается мощного извержения вулкана в эпоху Бронзового века на Эгейском острове Фера, или Санторин, которое засыпало порт Акротири и другие поселения на самой Фере и, возможно, также обусловило гибель Минойской цивилизации на Крите в периметре шестидесяти миль. Историки считают, что это событие произошло примерно в 1500 г. до Р. Х. Но когда органические материалы, сохраненные извержением, были подвергнуты углеродному анализу, вычисленные даты вызвали больше смятения, чем ясности. По словам современного археолога профессора Кристоса Думоса:

«Применение метода радиоуглеродного датирования… к сожалению, не принесло успеха… На протяжении десятилетия 1967-77 г. была обработана целая серия образцов… и получен широкий разброс дат… Взятые образцы были разделены на два класса: долговечные (древесный уголь или древесина) и недолговечные (бобы, зерно, кустарник), и в обоих случаях были получены даты разрушения Акротири с несоответствиями, различающимися от 1100, плюс-минус 190 лет до Р. Х. и до 2590 плюс-минус восемьдесят лет до Р. Х. Некоторые специалисты думают, что здесь, вероятно, сыграли свою роль выбросы вулканических газов».

Другой пример касается одного из самых последних приобретений Британского музея, «Человека из Линдоу» – хорошо сохранившейся верхней части тела человека, приблизительно двадцати пяти лет, – которого выкопали в 1984 г. из торфяника в Чешире, Англия. Очевидно, что он был жертвой кельтского ритуала человеческого жертвоприношения. Согласно докладу британского журнала «Современная археология» в 1986 г.:

«… Не сняты проблемы относительно его («Человека из Линдоу») датировки. Получены три набора радиоуглеродных дат. Среди них есть полученные традиционными методами при анализе почвы торфяника, который его окружал. Результаты, полученные как в Харуэлле, так и в Британском музее соответствовали приблизительно 300 году до Р. Х. – эту дату и выбрали для обнародования. Другие даты были получены двумя новыми уникальными лабораториями измерений малых величин в Харуэлле и в Оксфорде, которые могут датировать крошечные образцы тела, волос, костей и кожи. Однако тогда как все оксфордские анализы образцов методично отсылают к I в. н. э., работая с теми же образцами, исследователи в Харуэлле с таким же постоянством фиксировали в качестве результата V в. н. э. Некоторое время думали, что разница может быть обусловлена различной подготовкой материала к исследованию в разных лабораториях, поэтому лаборатории обменялись образцами после предварительной обработки, но результаты измерения оказались в каждой лаборатории прежними. Археологический мир, затаив дыхание, ждет, как эта проблема разрешится».

Но пока проблема так и остается нерешенной. В самой последней публикации Британского музея о радиоуглеродном датировании доктор Шеридан Боуман, новый заведующий научно-исследовательской лабораторией музея, замечает: «Дата совершения «убийства» такая же загадка, как и его мотив». И особенно важно отметить, что все группы специалистов, которые ошиблись на четырнадцать столетий в случае Феры и на восемь в случае «Человека из Линдоу», сами признают возможность ошибки всего лишь на плюс-минус сто лет. Уже эти два примера говорят о том, что провозглашенные радиоуглеродными лабораториями допуски точности не соответствуют тому, на что они претендуют.

Глубина проблемы становится еще более ясной из многочисленных примеров в области археологии, когда археологам давали радиоуглеродные даты, с которыми они не могли согласиться, но при этом не имели достаточно надежных альтернативных данных, чтобы настоять на своем. Например, известный британский археолог, доктор Розали Дэвид, говорит о египетской мумии 1770 из собрания ее отдела в Манчестерском музее, мумии, которую она и ее коллеги, используя строго научные методы, развернули в 1975 г. Когда она послала кости и повязки мумии для датировки в радиоуглеродную лабораторию Британского музея, она получила удивительный результат: кости оказались на восемьсот или тысячу лет старше, чем повязки. В результате доктор Дэвид разрывалась между двумя гипотезами: первая, что мумию, возможно, снова перебинтовали через восемьсот или тысячу лет после смерти; и вторая, что, вероятно, нечто в смолах и мазях, использованных для мумификации, подействовало каким-то еще неизвестным образом на правильность радиоуглеродной даты.