В плоскости организации лежит и вопрос о сравнении танков двух сторон, о котором сломано столько копий. Если в отношении немцев штуки танков вполне однозначно пересчи — тываются в единицы ведения операций (танковые дивизии и моторизованные корпуса), то в отношении Красной Армии однозначной технологии пересчета количества танков в количество модулей для наступления и обороны не существует. Требуется оценивать процент новых танков в соединении, степень его комплектности, взаимодействие с другими частями и соединениями. После перехода к танковым бригадам такой пересчет вообще стал нереальным — подавляющее большинство советского танкового парка стало средством поддержки пехоты. В этом качестве их можно было сравнивать со штурмовыми группами пехотинцев вермахта, но никак не с самостоятельными танковыми соединениями.

С технической точки зрения танки новых типов стали средством покрытия проблем организации и подготовки солдат и офицеров. Не имеющие в достаточной степени поддержки пехоты и артиллерии танки механизированных корпусов могли достичь не нулевых результатов только за счет технических характеристик бронезащиты и вооружения. В конечном итоге Т–34 и КВ ожидала 8,8–см зенитка, 10,5–см корпусная пушка или просто опытный солдат со связкой гранат либо бутылкой с зажигательной смесью. Проблемы организации и подготовки соответственно вызывали повышенный расход танков. Танковые бригады осени 1941 г. были задействованы для подпирания пехоты стрелковых дивизий на широком фронте, то есть значительная часть танкового парка растворялась в толще стрелковых соединений и учитывать ее, сравнивая брутто-количество танков сторон, проблематично. Эта тенденция, кстати говоря, сохранилась в течение всей войны и была характерной чертой не только советской, но и британской и американской армий. В немецкой армии танки непосредственной поддержки пехоты отсутствовали в принципе. В лучшем случае наступающей пехотной дивизии придавалась батарея САУ «Штурм — гешюц».

Проблемы с танковыми войсками вынудили советское руководство искать решения задач ведения операций маневренной войны другими родами войск.

Военно-воздушные силы. Когда говорят о неудачах советских ВВС в первый год войны, то не совсем понятно, что же ожидалось от авиации РККА. Предполагается, что несколько тысяч советских самолетов должны были уничтожить немецкую авиацию, стереть «Юнкерсы» и «Мессершмитты» в порошок. Между тем боевое применение авиации — это отнюдь не череда воздушных боев. Господство в воздухе определяется возможностью влиять на исход операций. И советские ВВС на ход операций и их результаты влияние оказывали. Удары бомбардировщиков неуклонно выбивали личный состав, транспортную технику немецких соединений. В эффективности воздействия с ними могла поспорить разве что артиллерия. Авиация, конечно, не могла нанести существенного ущерба танковому парку дивизий 1–й танковой группы, но мотопехота, артиллеристы и танкисты на привале вполне могли стать жертвой «сталинских соколов». Авиация могла достать немцев там, где просто не было советских войск, в прорыве, когда танкисты и мотоциклисты неслись по дорогам Украины, поднимая пыль и встречая только сопротивление гарнизонов и охраняющих мосты бойцов НКВД. Например, в прорыве от Бердичева до встречи с 2–м механизированным корпусом к северу от Умани, на 11 танковую дивизию Людвига Крювеля воздействие оказывали только самостоятельно искавшие себе цели самолеты поредевших авиадивизий Юго-Западного фронта. Не имея в своем распоряжении эффективных самостоятельных механизированных соединений, советское командование часто ставило задачи ликвидации прорывов ВВС армий и фронтов. И в отличие от механизированных корпусов, которые нужно было сосредоточивать, проталкивая по дорогам тысячи автомашин, сотни танков и тракторов, авиадивизии реагировали на приказы командования, как правило, вовремя и в быстро меняющейся обстановке их можно было безболезненно перенаправлять на цели, отстоящие от предыдущих на десятки и сотни километров. Это позволяло «следить» авиаударами за острием танкового клина и медленно, но верно уменьшать его боевые возможности.

Вопреки распространенному мнению, господство в воздухе не было завоевано немецкой стороной уже в первые дни конфликта. В течение всей кампании советские ВВС продолжали выполнять сотни и тысячи самолето-вылетов, сбрасывая десятки тонн бомб в день. Воспрещения действий ВВС РККА немецкой стороной достигнуто не было.

К сожалению, возможности ВВС не были использованы в полной мере в силу несовершенства их структуры. Как и в случае танковых войск, решение вопроса эффективной организации было достигнуто только в 1942 г., с созданием воздушных армий. До этого значительная часть ВВС распылялась по армиям.

Наши представления о месте и значимости действий ВВС в 1941 г. базируются в основном на высказываниях пехотных и танковых командиров, жаловавшихся на отсутствие поддержки с воздуха. Однако они в данном случае не самый надежный источник. В книге неоднократно цитировались высказывания немецких мемуаристов, жалующихся на активность советских ВВС. Достаточно характерная фраза проскользнула у историографа 16 танковой дивизии в описании боев под Ростовом:

«14 танковая дивизия, повернув направо в сторону Агафеновки, подошла к Крепкой. Плохая видимость была на руку в проведении операции, — артиллерия и авиация противника были малоэффективны»[678].

Здесь всплывает еще одна компонента вооруженных сил, которая была противопоставлена Красной Армией теории и практике «блицкрига».

Артиллерия. Уже со времен наполеоновских войн сражения начинались с артиллерийской дуэли. Артиллерия оставалась богом войны в течение всех конфликтов XX столетия. 1940–е годы были «золотым веком» ствольной артиллерии. Артиллерийские системы достигли зенита своего развития. Более половины ранений в прошедшую войну составляли осколочные. Многие солдаты были убиты или тяжело ранены осколками снарядов еще до того, как увидели противника.

Артиллерия не обладала маневренностью механизированных соединений и тем более авиации. Но если противник оказывался в пределах ее досягаемости, советские артиллеристы исправно засыпали его снарядами. Так было в Бердичеве, где 11 танковая дивизия потеряла 2000 человек, так было на фронте 5–й армии и 27–го корпуса, осыпавших растянутые на широком фронте танковые дивизии Э. фон Маккензена. Так было в Днепропетровске в конце августа 1941 г. Артиллерия также играла первую скрипку в борьбе с танками. Основным средством стали 76,2–мм дивизионные орудия. Одновременно для борьбы с танками на прямую наводку ставились зенитные пушки от 37–мм автоматов до 4–тонных 85–мм орудий образца 1939 г. Последние даже выпускались с августа 1941 г. в специальном противотанковом исполнении — со снятыми приборами управления зенитным огнем.

Было бы ошибкой считать, что немецкие танки остановили ополченцы с бутылками «коктейля Молотова». Их медленно, но верно выбивали артиллеристы советских дивизий, противотанковых артиллерийских бригад. Столь же неуклонно сыпались 122–мм и 152–мм снаряды на позиции немецких пехотинцев и артиллеристов, раз за разом находя себе жертвы.

Если попробовать дать собирательный образ механизма, сокрушившего «Барбароссу», то это будет стрелковая дивизия с 200–м или 300–м номером, идущая в наступление при поддержке 122–мм гаубиц, «горбатого» Ил–2 и бок о бок с танками Т–34 в качестве непосредственной поддержки пехоты. Подготовили почву этим соединениям дивизии и армии, сформированные до войны. В контрударах и окружениях они проложили дорогу птенцам «перманентной мобилизации», в течение нескольких месяцев неуклонно уменьшая боевую силу танковых и пехотных соединений вермахта. Что было дальше, мы знаем — временный переход стратегической инициативы в руки советского командования зимой 1941–1942 гг. и упорная борьба в течение долгих четырех лет. Борьба, больше никогда не переходившая в фазу «тонкой красной линии».