остались только фантики – их можно использовать как деньги? При условии конечно, что эмиссия позволена только честным хозяевам частных валют? Допустим у нас две конкурирующих валюты, борющихся за звание самой стабильной. Курс между ними как и положено плавает, обьемы в обращении мудро регулируются и т.п. Что же мы увидим? Во-1-х, мы увидим, что курсу между ними нет никакого смысла плавать. Обе они обслуживают одну и ту же территорию, одни и те же товары, обе – тверды как камень. Откуда плавание? А во-2-х, попытка одного эмитента "стабилизировать" свою валюту чуть больше чем надо, приведет к тому, что покачнется вторая. То есть курс не просто неподвижен – он жестко привязан, как и обьемы обеих валют. Что и понятно – экономика общая, товарная масса – общая, значит и суммарная ценность экономики, отражаемая деньгами – тоже общая. Не может быть в одной экономике нескольких валют. В принципе. А может только в великой экономической психушке.

Как "привязка" произойдет технически? Представим такую экономику, где все общее. В каждом магазине полно товаров и на каждом – полно ценников, в каждой возможной валюте. Может торговец сам отследить курсы? Очевидно нет. Ну приходят к нему больше покупателей с валютой "А", ну и что? До тех пор, пока он сам сможет купить товар по старым ценам в другом магазине, он будет принимать "А" по старому курсу, т.е. отпускать товар по старым ценам. И так – каждый торговец. Теперь допустим, выпустил некий эмитент полно валюты "А". Новые владельцы скупят товары, а потом неизбежно придут на валютную биржу – скупить валюту "Б", потому что товары, во-1-х, портятся, а во-2-х, они-то знают, что валюта"Б" – стабильней. На бирже сразу смекнут в чем дело и изменят курсы – "А" станет меньше "Б". Теперь весть дойдет до торговцев. Они увидят, что курс изменился, но они не знают в чем причина. То ли "А" подешевела, то ли "Б" подорожало. И поэтому подкорректируют цены товаров по среднему – цены в "А"подрастут, в "Б" – понизятся. Это и есть то, что у нас тут называется общая товарная масса и единый обьем денег, который ее обслуживает. А далее, эмитент "Б" будет вынужден корректировать свою валюту в обращении – цены-то изменились. То есть он ее тоже эмитирует, чтобы поднять цены и тем вернет курс к прежнему.

А это значит – приходится запрещать. Но не классиков конечно, боже упаси.

3 Ценность денег

Принуждение государства никак не подходит на цель и надежду всякого душевноздорового. Поэтому пора оторваться от легкомысленных классиков и действительно фундаментально разобраться – откуда же берется ценность денег? И можно ли наконец обойтись без государственного принуждения?

На первый взгляд, действительно, ценность – это и есть ликвидность. Иными словами, тот факт, что деньги везде принимают для обмена на блага, порождает их ценность. Сам же факт того, почему деньги везде принимают, неважен. Если основываться на таком подходе, то той половине классиков, которые предпочитают частные деньги, следует обьяснить той, что предпочитает золото, что обеспечение денег абсолютно не нужно. Оно только мешает. Ценность золота настолько высока, что может оказаться выше ценности денег. История полна историй о инфляции, вызванной неумеренными аппетитами власти. Когда непутевая власть была вынуждена пользоваться монетами, товарная ценность которых превышала фактическую ценность денег. Но разумеется подданные не хотели расставаться с монетами. В такие лихие годины даже золото, несмотря на всю свою "ликвидность" не могло служить деньгами. Не помогало даже принуждение! Но оставим классиков в покое – пусть сами разбираются между собой – и вернемся к власти.

Если внимательно присмотреться, то можно заметить, что нынешнее принуждение власти к повсеместному приему денег – тоже вторично для понимания их ценности. Зачем в принципе власти нужно это принуждение? В принципе незачем. Оно нужно только в том случае, если у денег есть конкуренты – либо иная обиходная ценность, либо деньги другой власти. Только в этом случае власть вынуждена защищаться от посягательств. Однако если отвлечься от конкуренции, то видно, что деньги не нуждаются в принуждении к обороту. Власти достаточно принимать их в уплату налогов, разрешений и прочего счастья, производимого ею для подданных. Поскольку от власти деваться некуда – все будут вынуждены иметь деньги. Таким образом, ликвидность возникает как следствие ценности денег для каждого подданного, и суть этой ценности – необходимость откупа от власти. И только затем, после откупа от власти, деньги как бы между делом порождают экономику.

Проникнув в суть ценности, мы можем отважно продекларировать: экономика – свобода обмена. Люди полностью зависящие от власти, как бывает в особо тяжких случаях, не нуждаются в экономике. Зато если человек может откупиться, если у него есть деньги – он сам немножко становится властью. Деньги, таким образом, не просто символы власти, они – сама власть. Не просто конфискуя блага, а выдавая подданным в обмен на них расписки-деньги, власть признает хоть и маленький, но реальный суверенитет своих подданных. Она одаривает их свободой. Если опять продекларировать, свобода – вот истинная ценность денег. Таким образом, в порождении денег власть играет двойственную функцию. Вкладывая в деньги принуждение, она одновременно вкладывает и ее противоположность.

Свобода, вложенная властью в деньги, в перспективе позволит обойтись вообще без власти. Причина такого смелого заявления в том, что деньги позволяют наладить справедливый обмен ценностями. А это много. Очень много. Справедливый обмен ценностями как минимум предполагает добровольный договор, а договор делает ненужным насилие, и значит власть. Прогрессивный экономист мог бы вероятно возразить, что бартерный обмен – тоже договор, но что можно ожидать от экономиста? Бартерный обмен принципиально несправедлив, потому что при наличии отсутствия универсального мерила ценности – т.е. денег – сравнение стоимостей невозможно и всегда будет сугубо субьективным, персональным, а значит – обьективно невыгодным. Причем не исключено, обеим сторонам одновременно, ибо в мире без денег взаимоневыгодность так же естественна, как в мире денег – взаимовыгодность.

Поэтому вернемся скорее к деньгам. Как же так хитро получилось, что власть сама одаривает подданных свободой? Зачем ей это? Ей-то как раз незачем. Если не считать необходимость выживания самой власти. История демонстрирует упрямые факты с убедительной ясностью. Власть, основанная на чистом насилии, долговечна только в очень закрытых учреждениях. Среди общественных систем более приспособленными оказываются те, где люди свободнее. Где они могут творить, отдыхать, накапливать ценности и потом уничтожать их. И чем они свободнее, тем власть долговечнее. Хоть