скучал, думал, ты совсем забыла про деда.

— Конечно нет, но у меня такие новости потрясающие!

— Хорошо, давай я напою тебя чаем, ты, наверно, устала с дороги…

— Нет-нет-нет, нам понадобится алтарь, так что сначала выслушай меня.

— Хорошо, Лили, что случилось?

Зеленые глаза поймали мой взгляд и ярче заблестели в неверном свете свечей, девичье сердце заколотилось так быстро, что, кажется, почти не справлялось с чувствами, взваленными на него.

— Дедушка, я замуж выхожу.

Не веря своим ушам, я замер, не понимая, когда должна была кончиться эта шутка, но внучка вовсе не шутила. Поцеловав меня в лоб, она улыбнулась так открыто и счастливо, что я еще больше оторопел.

— Но что… за кого?

— За принца! Мне Адам предложение сделал, в любви клянется, и я тоже его люблю…

— Лили, но ты же темная, твой дар…

— Это все мелочи! Деда, послушай, я стану королевой, Адам — наследный принц, и в моих руках будет столько власти, сколько нужно, чтобы изменить жизнь таких, как мы. Я смогу показать, объяснить людям, что темные не чудовища, что некроманты такие же, как и светлые.

— Лили, это невозможно.

— Возможно! Вот увидишь!

— Ты не сможешь выйти замуж за принца, в светлом храме тут же почувствуют твою силу.

— Не почувствуют, если ты заберешь мой дар.

Вздрогнув, я в ужасе отшатнулся от внучки, расцепляя наши объятья.

— Лилит, ты сошла с ума?!

— Нет, я знаю, что я делаю, деда, послушай меня, это лишь малая жертва, одно жалкое условие для того, чтобы тысячи людей получили настоящую свободу! Никаких пряток, перевозок по ночам, страха перед церковью и загубленных жизней.

— Он не станет тебя слушать, Лилит!

— Станет! Он любит меня, и я люблю его, он поверит мне, поймет, я уверена. Прошу тебя…

— Нет! Ни за что на свете я не стану так с тобой поступать.

— Но мне нужна твоя помощь, я знаю, что могу изменить этот мир, это в моих руках, я должна хотя бы попытаться. Ты сам учил меня, ты знаешь, что я сильна не только магией и, если чего захочу, добьюсь этого через любые преграды, так не будь одной из этих преград сейчас, Ньярл.

Внучка выглядела крайне серьезно, не отрывая от меня взгляда горящих глаз. Сейчас она, кажется, действительно могла сделать что угодно, даже горы свернуть, но при одной мысли о том, насколько она станет беззащитной, у меня к горлу подступал ком.

— Лили, я верю в тебя, но не в него, он же светлый.

— Я знаю, но разве не любовь помогает понять других? Ты сам знаешь, этому чувству все под силу.

— Одной любви мало.

— Вполне достаточно, чтобы понять, что любимая жена не монстр и никогда им не была, как и многие другие люди.

— Лили…

— Когда у нас еще будет такая возможность? Мы так близки к цели, дедушка, она совсем близко, стоит только руку протянуть. Обещаю, если почувствую опасность, тут же брошу все и уеду обратно в Кадат, мои подданные и гончие в столице помогут мне сбежать, только не отвергай меня. Умоляю, помоги, иначе все мои труды будут зря, а мы же стольких сможем спасти.

Отвернувшись к алтарю, я прикоснулся к его гладкой поверхности, чувствуя, что не могу отказать собственной внучке, ни когда она так серьезно настроена, но не будет ли это ошибкой? Конечно будет, но я надеюсь, что ей действительно смогут помочь, что я, в конце концов, смогу ее защитить. Боги, как же сильно я об этом пожалею.

— Твои дети все равно могут родиться с темным даром.

— Я понимаю, и к этому времени у меня уже будет поддержка короля.

— Откуда такая уверенность?

— Адам прислушивается ко мне и сейчас.

— И все же…

— Он не поднимет руку против собственного дитя и признает очевидное.

— Светлые никогда этого не признают.

— Дедушка, я лучше его знаю.

Поджав губы, я вздохнул, невольно сгорбившись под гнетом собственных воспоминаний. Я тоже думал, что достаточно знаю светлых.

— Что говорит Геката?

— Я… она на моей стороне, я знаю это из книги.

— Поклянись, что уедешь домой при малейшей опасности.

— Конечно, Ньярл.

Праздник

Утро встретило меня шумом в коридоре, от которого я не смогла спрятаться ни под подушкой, ни накрывшись одеялом.

Дни без тяжелых тренировок Аван были нечастым явлением, и я старалась выжимать из выходных максимум, отсыпаясь, пока не станет тошно, но видимо сегодня не суждено было это сделать.

— Чертовы праздники.

Это важный день, Софи.

— Я помню, самый длинный день в году.

Неохотно открыв глаза, я посмотрела на дрожь теней в свете солнца и лениво протянула ладонь к ним, ощущая тепло ярких лучей и наблюдая танец пылинок в воздухе. Надо бы вставать или хотя бы пойти умыться, но разбуженный разум вцепился в последние воспоминания Ньярла, не желая их отпускать.

— Ты правда забрал ее силу?

Правда.

Мучительно медленно соображая, я провела пальцем по рисунку ковра, повторяя незамысловатый узор.

— И она вышла замуж за принца?

Да.

— Который стал королем?

Верно.

Еще несколько секунд я попыталась осознать услышанное, и едва в моей голове сложился пазл, дернулась, резко сев в постели. Сон будто рукой сняло.

— Подожди, но Каин и Аван это же их дети?

Кажется, тренировки на тебя влияют негативно.

— Нет, послушай, они же наследники светлых.

Браво, Софи.

— Хватит смеяться! Это же не шутки, они правда дети Адама?

Если бы Каин остался в Целестии после рождения, он был бы нынешним королем.

— Боже…

Закрыв ладонями лицо, я потерла глаза, окончательно просыпаясь. Новость была слишком ошеломляющей для того, чтобы относиться к ней так же спокойно, как и Ньярл.

— Он должен был быть королем, но кто на троне сейчас?

Его младший брат, Авель.

— Какой… кто?

Младший брат Каина и Аван.

По телу пробежали мурашки, заставив поежиться и сильнее сжаться на постели, а голова внезапно опустела. Как это брат? Их же только двое было, я не слышала еще об одном Блэквуде.

Он не Блэквуд, и после того, что он сделал, я никогда не признаю его частью семьи, несмотря на то, что это дитя Лилит.

А он…он… как?

Маг разума, устроивший Адама в качестве наследника.

Устроивший?

От первых двух детей он избавился, едва они родились.

Почему?

Придворный маг увидел в них темный дар.

И всё?

И всё.

Глаза неприятно защипало. Утро, и без того начавшееся сумбурно, решило меня окончательно добить новостями. Захотелось бросить все и снова лечь спать, притворившись, что я этого не