дверь, и только когда дверь открылась и кто-то вошел в комнату, она догадалась, что не одна.

— Это ты? — спросила она. — Вернулся наконец?

Вошедший немного помедлил с ответом. Это был старик в длинном поношенном пальто, которое доходило ему почти до пят. Руки в толстых вязаных перчатках были сложены на круглом, как шар, животе.

Пожав плечами, он провел языком по губам.

— Это я, мадам, — сказал он, повернув голову в сторону спальни. — Вы, поди, меня сегодня заждались. — Он улыбнулся, услышав, как она приглушенно вскрикнула. — Нет, муженек ваш еще не вернулся. И неизвестно, когда заявится. Но мне-то разницы нет. Вы ведь знаете, зачем я пришел.

Он помедлил и вскоре услышал ее голос — торопливый, испуганный, на грани плача.

— Говорю же вам, у меня денег нет. Это бесполезно. Даже если вы пригрозите убить меня, мне все равно нечем вам заплатить. Неужели так трудно подождать еще немного, неужели так трудно дать нам отсрочку? Вам ведь ничего не стоит подождать. Он скоро придет домой и, может быть, отдаст долг. Но я ничего не могу — я больная и беспомощная.

Прищурившись, старик оглядел комнату, словно искал выход из положения. Он даже заглянул в буфет, где, кроме буханки, ничего не обнаружил.

— Больше я ждать не могу, — резко сказал он. — Последний раз говорю: мое терпение лопнуло. Вы должны были заплатить сегодня утром, и только по доброте душевной я ждал до этого часа. Мне-то как, по-вашему, жить? Я должен получить, что мне причитается. И я не уйду, покуда вы не отдадите долг.

— Да разве я не сдержала бы обещание, будь у меня деньги? — воскликнула она. — Здесь ничего нет, говорю я вам, ни в одной комнате ничего нет. Я целый день не ела — в буфете черствая буханка для мужа, когда он вернется. Что мне делать? Лежу в постели, больная…

Старик развел руками:

— Я мог бы сдать эти комнаты в два раза дороже, чем вы мне должны. И сейчас еще есть желающие платить, они только и ждут, когда их пустят. Больше я не могу заниматься благотворительностью и жалеть нищих. Или давайте деньги, или я выставлю вас на улицу.

Он услышал, как она плачет в соседней комнате.

— Вы этого не сделаете! — воскликнула она. — Даже самый жестокий человек так не поступит. Я же совсем беспомощная. Ради всего святого, подождите, пока вернется муж.

— Ваш муж мне не заплатит, — ответил старик. — Он мот и бездельник, никчемный человек. Дуется в карты, когда вы сидите без куска хлеба. С чего бы мне вас жалеть, если он не жалеет? Нет, с меня хватит. Сейчас вызову на подмогу сына — вынесем ваш хлам на улицу, и вас тоже выставим за порог. Там и ждите своего муженька.

Теперь он стоял в дверях спальни и смотрел ей в глаза.

— Вставайте, — сказал он. — Все это одно притворство — ваша болезнь. Только голову мне морочите. Одевайтесь.

На мгновение стало тихо. Потом она поднялась и встала у постели, натянув на плечи тонкую шаль и опершись на спинку кровати, чтобы не упасть.

— Нет! Нет! — взмолилась она, и голос ее зазвенел от ужаса. — Вы не можете так поступить, не можете! Муж убьет вас, дьявол, злодей бесчеловечный!

Ее начал душить приступ кашля.

— Одевайтесь, — повторил он.

В изнеможении она прислонилась к кровати, тяжело дыша.

— Подождите! — сказала она. — Я вас обманула. У меня есть немного денег. О них ни одна живая душа не знает — я никому не говорила, даже мужу. Потому что если бы он узнал, то и их проиграл бы. Я спрятала их, мои последние жалкие гроши, на самый крайний случай, такой, как сейчас. Я молилась, чтобы случай этот не настал. Но ваша взяла, вы меня доконали.

Старик не двигался, подозревая, что она просто водит его за нос.

— Покажите, где вы спрятали деньги, — велел он.

— Подойдите к камину, — сказала она, — и под решеткой нащупайте незакрепленную плитку. Медленно покачайте ее туда-сюда, пока она не окажется у вас в руках. Пошарьте в углублении, и наткнетесь на деревянную шкатулку. Деньги там.

Старик с сомнением пожал плечами, но последовал ее указаниям и, опустившись на колени перед камином, нашел плитку, о которой говорила женщина. Он пошевелил ее, и плитка сразу отошла. Издав удивленный возглас, старик сунул в углубление руку и извлек деревянную шкатулку.

— Смотри-ка, не обманули, — пробормотал он. — Как она открывается?

Он вертел шкатулку в руках.

— Дайте мне, — попросила она дрожащим голосом. — У меня есть ключик.

Он вошел в спальню. Некоторое время женщина возилась с замком.

— Наверное, замок заклинило, — заговорила она, но, вдруг сообразив, в чем дело, в ужасе закричала: — Боже милостивый! Замок сломан, шкатулку вскрыли. Там нет денег. Украли!

Ее крик потонул в истошном, яростном, визгливом вопле старика.

— Врунья! — вопил он. — Там отродясь не было никаких денег! Вздумала со мной шутки шутить? Так я тебе и поверил! Врунья, врунья!

— Клянусь, я сказала вам чистую правду! — в ужасе проговорила она. — Наверное, муж нашел тайник и украл деньги!

Побагровев, старик выскочил из спальни, потрясая кулаком в воздухе.

— Вон отсюда! На улицу! — орал он. — Все, точка! Сию же минуту убирайся! Я тебя силком выставлю… За сыном только схожу.

Он распахнул дверь и с грохотом захлопнул ее за собой. Лежа в полном изнеможении поперек постели, она слышала, как он тяжело топал вниз по лестнице. Но на полдороге его, похоже, остановили, потому что раздался шум голосов — кто-то спорил, кричал, но потом вдруг наступила тишина.

— Что такое? — закричала она. — Что случилось?

На лестничной площадке послышались легкие шаги, затем дверь вновь открылась, и в комнату вошел мужчина в наглухо застегнутом пальто. Кепка была сдвинута на затылок, а вокруг шеи повязан шарф из грубой шерсти. Мужчина вошел на цыпочках, с улыбкой на лице.

— В чем дело? — спросил он. — Я слышал, как ты кричишь, когда поднимался по лестнице. Как твой кашель, не хуже?

Ответом ему были лишь потоки слез.

— Ты украл мои деньги, — всхлипывала она. — Ты, как вор, забрал их, не сказав мне ни слова, и удрал из дома. Теперь у нас ничего нет, ничего! Он был тут и угрожал мне. Это конец. Теперь нас вышвырнут на улицу!

Мужчина все улыбался, в глазах у него плясали веселые огоньки.

— Да, я взял деньги, — ответил он. — Я вор, я украл их. Но разве ты меня не простишь?

Он услышал, как она вздохнула и беспокойно зашевелилась в постели.

— Что ты с ними сделал? —