период, когда они полностью совпадают. Скорость, сила, талант — все в расцвете. Писатель, как говорят американцы, «горячий».

Вот в таком «горячем» творческом состоянии Фолкнер сел писать «Свет в августе». Талант его стал более зрелым, видение мира — шире и глубже. Формула, впоследствии отчеканенная Фолкнером, но выношенная и продуманная много раньше, — «Меня интересуют главным образом люди, человек в конфликте с самим собой, со своим собратом, со своим временем и местом, где он живет, со своим окружением», — приобретала новое, более емкое, теперь уже социальное звучание. Фолкнера начинает уже в новом аспекте волновать проблема человека и общества.

Много лет спустя Фолкнер выразит эту мысль следующими словами: «Человек гораздо важнее, чем его окружение, чем все законы и все эти жалкие и убогие деяния, которые он совершает, как раса, как нация, важно одно — человек, в это надо верить, никогда этого не забывать».

Можно предположить, что именно в период, предшествовавший созданию романа «Свет в августе», Фолкнер с особой обнаженностью столкнулся в своих раздумьях о Человеке с тем, что проблемы нравственные так тесно переплетены с проблемами социальными, что разделить эти нити в клубке человеческой судьбы невозможно, и, видимо, надо описывать этот клубок во всей его запутанности, в сложном, подчас причудливом переплетении разнохарактерных, разнородных, но неразделимых нитей. Каждый человек несет в своем сознании неизгладимые следы своего прошлого, своего окружения, воспитания, данного ему, убеждений и предрассудков, заложенных в него обществом и людьми.

Понятие «окружение» занимало очень значительное место в высказываниях Фолкнера о его собственном творчестве. «Под окружением, — писал Фолкнер, — я не подразумеваю окружающий человека мир, землю, по которой он ходит, или город, я имею в виду традиции, воздух, которым он дышит, его наследие. И прошлое, конечно, является самой непосредственной частью настоящего каждого человека».

Вот этот конфликт человека со своим окружением, с самим* собой, конфликт неразрешимый и фатальный, лежит в основе романа «Свет в августе». Почти все герои этого романа предстают трагическими жертвами социальных и нравственных установлений, уродующих душу и жизнь человека. Тяжкий груз прошлого, унаследованных предрассудков, фанатизма давит на героев романа, толкает их к бегству от жизни, а это, в свою очередь, неминуемо приводит к саморазрушению личности.

В романе «Свет в августе» Фолкнер впервые (если не считать рассказа «Засушливый сентябрь») обратился к самой жгучей социальной и нравственной проблеме американского Юга — проблеме расовых отношений. И героями романа закономерно оказались представители низших социальных слоев американского общества — бродяга, дочь бедного фермера, рабочий на лесопилке, бывший священник.

«Роман сам избирает свою форму», — утверждал Фолкнер. Так произошло и с романом «Свет в августе». Сложность затронутых в нем проблем продиктовала и сложную композицию романа, в котором сосуществует несколько историй, почти независимых сюжетов, связанных между собой, казалось бы, почти случайно, только по воле автора. Но, заканчивая чтение романа, читатель ощущает, что только соседствование и взаимодействие этих как бы независимых друг от друга историй дает смыл всему повествованию, обнажает и формулирует мысль писателя, идеи, которые он хотел выразить.

Одна из этих идей, которая будет занимать большое место в произведениях Фолкнера и в его высказываниях, касавшихся расовой проблемы, это убеждение, что каждое новое преступление белых расистов накладывает свою страшную печать на души последующих поколений — печать страха, вины, ненависти.

Центральной фигурой романа стал Джо Кристмас — образ глубоко трагический. Уже при рождении Кристмаса на него упала черная тень расового и религиозного фанатизма. С самого начала своей жизни Джо Кристмас обречен нести крест незнания, кто он — белый или негр. «В этом его трагедия, — объяснял Фолкнер, — он не знает, кто он, и поэтому он никто… Вот что для меня было трагической идеей всей этой истории, — то, что он не знает, кто он, и у него нет никаких возможностей выяснить это. А для меня это самая трагическая ситуация, в которой может оказаться человек — не знать, кто он, и знать, что никогда этого не узнает».

Неразрешимое противоречие раздирает душу Джо Кристмаса. Он не может идентифицировать себя ни с белыми, ни с неграми, он поставлен вне общества, которым владеют расовые предрассудки. «Его единственное спасение, — говорил Фолкнер, — чтобы жить в мире с самим собой, это отречься от человечества, жить вне человеческого общества. И он пытается делать это, но общество не позволяет ему».

В трагическом финале Джо Кристмаса решающую роль играет некий молодой человек по имени Перси Гримм, свято убежденный в том, что «белая раса выше всех остальных рас, а американская раса выше всех белых, а американский мундир превыше всего человечества». Фолкнер впоследствии сказал о Перси Гримме, что он фашист, который уверен, что «спасает белую расу, убивая Кристмаса. Я придумал его в 1931 году. До тех пор, пока Гитлер не появился в газетах, я не сознавал, что создал наци раньше, чем он».

Сцена гибели Джо Кристмаса превращается в трагический апофеоз романа. Кровь вырывается из тела Кристмаса, «как сноп искр из поднявшейся в небо ракеты; в черном этом взрыве человек словно взмыл, чтобы вечно реять в их памяти. В какие бы мирные долины ни привела их жизнь, к каким бы тихим берегам ни прибила старость, какие бы прошлые беды и новые надежды ни пришлось им читать в зеркальных обликах своих детей — этого лица им не забыть».

Жертва расовой ненависти, Джо Кристмас обретает в этой сцене ореол святого, происходит прямое сближение истории Джо Кристмаса и его мученического конца с евангельской легендой, на которую намекала с самого начала фамилия Кристмас, что означает на английском языке Рождество и включает имя Христа. Этой евангельской символике критика уделяла исключительно большое внимание, выдвигая эту сторону романа на первый план. Сам Фолкнер отнюдь не придавал ей такого значения. Выступая перед студентами Виргинского университета, он говорил: «Вспомните, что писатель должен в своем творчестве опираться на свои истоки. Он должен писать, исходя из того, что знает, а христианская легенда является частью истоков каждого христианина, особенно деревенского мальчика, деревенского мальчика с Юга. Моя жизнь, мое детство прошли в очень маленьком городке в Миссисипи, и это было частью моего происхождения. Я вырос с этим. Я впитал это, воспринял, даже не зная, что к чему. Это не имеет никакого отношения к тому, насколько я в это верю или не верю — это просто живо во мне».

История Джо Кристмаса в романе противопоставлена линия жизни Лины Гроув. Ее история занимает в романе сравнительно малое место, являясь, по существу, только обрамлением книги. Но для Фолкнера важно было не количество страниц, отведенных Лине, а тот глубокий