могли взять в толк ни Освальд, ни кто-то ещё из юных Бэстейблов, так это почему на всех взрослых напал такой хохот. Так или иначе, все они прямо-таки умирали со смеху и говорили, что лотерея поистине стала самым ярким событием этого дня, а леди снова и снова поздравляли мистера Биггса.

Наконец все стали расходиться. Детектив, который внезапно обогатился гораздо больше, чем мог представить себе в самых смелых своих мечтах, тоже сказал, что ему пора, и направился к выходу. Козёл же при этом остался привязанным к ручке двери, ведущей в теплицу.

– Вы забыли свой приз! – прокричали мы вслед идущему к выходу мистеру Биггсу.

– Ну что вы! Совсем не забыл! – откликнулся он с неподдельной искренностью. – Я никогда не забуду этого козла, пока жив. Но мне сейчас нужно навестить свою тётю. Она здесь неподалёку живёт. Не могу же я к ней явиться с козлом?

– А почему нет? – удивился Г. О. – Это же очень милый козёл.

– Она их боится, – пустился в объяснения мистер Биггс. – С тех самых пор, как один такой бросился на неё, когда она была ещё маленькой девочкой. В общем, если вы мне позволите, сэр, – подмигнул он нашему отцу, что, вообще-то, считается неприличным, – если вы мне позволите, – повторил он, – я зайду за козлом по пути на станцию.

Наша выручка от лотереи составила пять фунтов тринадцать шиллингов и десять пенсов. Мы должны были получить ещё десять шиллингов от отца, но они ушли на мистера Биггса, тоже в качестве компенсации за доставленное неудобство. Ведь наша листовка ему показалась объявлением о преступном розыгрыше, цель которого – обмануть доверчивых сограждан, и он проделал к нам путь от самого Скотленд-Ярда.

Выручку мы на следующее утро отнесли Огастасу Виктору Планкетту, и, должен сказать, он остался очень доволен.

Весь остаток дня лотереи, до самой темноты, мы напряжённо ждали, когда детектив вернётся за своим высокоценным призом, однако мистер Биггс так и не появился.

Очень надеюсь, что на него не напали и не пырнули ножом под покровом ночи. Но если он жив-здоров и не попал в тюрьму, у меня не находится объяснений, почему он не вернулся. Я часто о нём вспоминаю с тревогой. Детективы ведь наживают себе много врагов среди злодеев, и тем, разумеется, ничего не стоит нанести им в спину коварный удар. А раз так, значит люди этой профессии постоянно подвержены риску гибели в тёмном переулке.

Беглецы

Это случилось после того, как на нас напала корь. Беспощадный, мучительный, долгий ужас, злодейски атаковавший юные организмы из-за подобранных Элис на дороге заражённых шиллингов в клочке газетной бумаги.

Глава охваченной корью семьи предназначал их для уплаты доктору, а затем обронил на улице. Элис спрятала находку в муфту и держала там, подогревая заразу теплом своих рук, на протяжении всего благотворительного концерта.

«Отсюда и эти слёзы», – писал древнеримский поэт Вергилий. И если у вас когда-нибудь была корь, то вы знаете, что слёзы сопутствуют ей не в переносном, а в самом буквальном смысле. Глаза, пока вы не выздоровели, постоянно слезятся.

Когда мы выцарапались из объятий кори, нас отправили набираться сил в Лимчёрч к некой мисс Сендел, подчинившей всё своё существование стремлению к простой жизни и возвышенным помыслам. Именно эти самые помыслы и побудили её брата устроить для простых людей концерт, на котором Элис усердно грела в муфте роковые шиллинги. Но это ещё что…

Позже, когда мы уже жили в Лимчёрче, этому самому брату приспичило в Лондоне вскарабкаться на строительные леса, чтобы вручить рабочему брошюру о вреде пьянства. В итоге мистер Сендел, стремящийся к высотам духа, сверзился с обыденных высот. И мисс Сендел поспешила из Лимчёрча в Лондон выхаживать раненого, а нас шестерых предоставила самим себе в тех стенах, где она вела простую жизнь, предаваясь возвышенным помыслам.

Готовкой и прочими хозяйственными делами занималась в её отсутствие приходившая из деревни миссис Бил. Женщина скромного происхождения, она в чужие дела никогда не вмешивалась, проявляя себя в этом смысле истинной леди, и даже больше чем леди, потому что многие из них подобной деликатности, к сожалению, не обнаруживают.

Свободные от уроков, мы оказались вольны всей душой откликаться на зов любых приключений, какие только возникали на нашем горизонте. Они ведь и составляют суть жизни, в то время как всё остальное лишь паузы между ними. Дядя Альберта называет это прокладкой, вроде набивки в подушках. А он, между прочим, писатель.

Дом мисс Сендел был очень простой и очень чистый. Всё сплошь белое и не способствующее увлекательным занятиям. Поэтому мы в основном проводили время вне его стен. Стоял-то он рядом с морем и, конечно же, пляжем.

А ещё неподалёку простиралось болото. Стада овец бродили по обширным зелёным пастбищам. Вздымались громады поставленных на дыбы в далёкой древности каменных глыб. В заполненных водой и жидкой грязью яминах рос камыш и водились угри.

Белые извилистые дороги наводили на мысль, что, если шагать по ним долго-долго, они непременно выведут вас к чему-то таинственному, сказочному и неожиданному. В действительности, увы, они вели всего-навсего в Эшфорд, Ромни, Ивичёрч и подобные им, вполне прозаические места. Выглядели, однако, эти дороги, повторяю, очень загадочно.

В день, о котором я намерен вам рассказать, мы стояли, прислонясь к каменной стене, и любовались на свинок, которых выпасал наш хороший знакомый. Мы были в полном составе, за исключением Г. О. Это наш младший братишка, и зовут его, вообще-то, Гораций Октавиус. (Если вам интересно, почему мы сократили его имя до Г. О., прочтите книгу «Искатели сокровищ» и всё поймёте.) Так вот Г. О. с нами не было возле стены. Он отправился на чай к сыну директора школы, преотвратнейшему молокососу.

– Разве это не тот самый мальчик, с которым вы постоянно дерётесь? – уточнила Дора, когда Г. О. уже уезжал.

– Да, – подтвердил Г. О., – но зато у него есть кролики.

Тут нам всё стало понятно, и мы больше не возражали против его поездки.

Словом, Г. О. отсутствовал, а мы, остальные, наслаждались зрелищем пасущихся свиней, как вдруг мимо нас прошли два солдата.

Мы спросили, куда они держат путь, а они нам посоветовали не совать носы в чужие дела, что, разумеется, крайне невежливо. Даже для простых солдат, которые куда-нибудь направляются по личному делу.

– Извините, что мы так расстроили вас, – бросил старший из братьев, Освальд, вслед удаляющимся солдатам. – Не рвите от ярости волосы