вас с собой соглашение, которое вы предлагаете, чтобы все могли еще раз посмотреть на конкретные формулировки".

-

Потребовалось еще полчаса препирательств, когда другие лидеры и их министры нависали надо мной и Хиллари, пока я шариковой ручкой делал пометки в помятом документе, который носил в кармане, но к тому времени, когда я вышел из комнаты, группа согласилась с нашим предложением. Спустившись вниз, я потратил еще тридцать минут на то, чтобы европейцы подписали скромные изменения, о которых просили лидеры развивающихся стран. Язык был быстро распечатан и распространен. Хиллари и Тодд работали с делегатами из других ключевых стран, чтобы помочь расширить консенсус. Я сделал краткое заявление для прессы, объявив о временном соглашении, после чего мы загрузили наш кортеж и помчались в аэропорт.

Мы сделали окно для взлета с десятью минутами в запасе.

Во время обратного полета в самолете царила веселая суета, когда сотрудники пересказывали приключения дня для тех, кто не присутствовал. Реджи, который проработал со мной достаточно долго, чтобы его уже ничто не впечатляло, широко ухмыльнулся, заглянув в мою каюту, где я читал стопку информационных записок.

"Должен сказать, босс, — сказал он мне, — это было настоящее гангстерское дерьмо".

Я действительно чувствовал себя очень хорошо. На самой большой сцене, по вопросу, который имел значение, когда время шло, я вытащил кролика из шляпы. Конечно, пресса дала промежуточному соглашению неоднозначную оценку, но, учитывая хаос конференции и упрямство китайцев, я все равно рассматривал его как победу — ступеньку, которая может помочь нам провести наш законопроект об изменении климата через Сенат. Самое важное, что нам удалось заставить Китай и Индию принять — неважно, насколько неохотно или неуверенно — идею о том, что каждая страна, а не только западные, обязана внести свой вклад в замедление изменения климата. Семь лет спустя этот базовый принцип стал основой для достижения прорывного Парижского соглашения.

И все же, когда я сидел за своим столом и смотрел в окно, темнота которого каждые несколько секунд прерывалась мигающим огоньком на кончике правого крыла самолета, меня одолевали более отрезвляющие мысли. Я думал о том, сколько труда нам пришлось приложить, чтобы заключить сделку: бесчисленные часы работы талантливых и преданных сотрудников; закулисные переговоры и выбивание кредитов; обещания помощи; и, наконец, вмешательство в одиннадцатый час, которое в равной степени опиралось как на мою самоуверенность, так и на любые рациональные аргументы. И все это ради промежуточного соглашения, которое — даже если бы оно сработало полностью в соответствии с планом — было бы в лучшем случае предварительным, приостановившимся шагом к решению возможной планетарной трагедии, ведром воды, выплеснутым на бушующий огонь. Я понял, что при всей власти, присущей занимаемому мною сейчас месту, всегда будет существовать пропасть между тем, что, как я знал, должно быть сделано для достижения лучшего мира, и тем, что в течение дня, недели или года я мог реально осуществить.

К моменту нашего приземления на Вашингтон обрушился прогнозируемый шторм, низкие облака посылали вниз устойчивую смесь снега и ледяного дождя. В северных городах, таких как Чикаго, грузовики уже выехали на улицы, рассыпая соль, но даже намек на снег обычно парализовывал печально известный плохо подготовленный район Вашингтона, закрывая школы и затрудняя движение. Поскольку из-за непогоды Marine One не смог перевезти нас, дорога обратно в Белый дом заняла дополнительное время, пока наш кортеж пробирался по обледенелым дорогам.

Было уже поздно, когда я вошла в дом. Мишель лежала в постели и читала. Я рассказала ей о своей поездке и спросила, как дела у девочек.

"Они очень рады снегу, — сказала она, — даже если я не рада". Она посмотрела на меня с сочувственной ухмылкой. "Малия, наверное, спросит тебя за завтраком, спас ли ты тигров".

Я кивнул, снимая галстук.

"Я работаю над этим", — сказал я.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.

В БОЧКЕ

ГЛАВА 22

В природе политики, и уж тем более президентства, бывают трудные периоды, когда из-за ошибки, непредвиденных обстоятельств, разумного, но непопулярного решения или неумения общаться заголовки газет становятся кислыми, а общественность считает вас неугодным. Обычно это длится пару недель, может быть, месяц, прежде чем пресса теряет интерес к тому, чтобы поносить вас, либо потому что вы решили проблему, либо выразили раскаяние, либо одержали победу, либо что-то более важное вытесняет вас с первых полос.

Однако если неприятности продолжаются достаточно долго, вы можете оказаться в ужасной ситуации, когда проблемы усугубляются, а затем сгущаются в более широкое повествование о вас и вашем президентстве. Негативные истории не утихают, что приводит к падению вашей популярности. Ваши политические противники, почуяв кровь в воде, начинают преследовать вас сильнее, а союзники не так быстро встают на вашу защиту. Пресса начинает копать дополнительные проблемы внутри вашей администрации, чтобы подтвердить впечатление, что у вас политические проблемы. Пока, подобно смельчакам и глупцам на Ниагарском водопаде, вы не окажетесь в ловушке в пресловутой бочке, кувыркаясь в грохочущих водах, ушибленные и дезориентированные, не уверенные в том, какой путь наверх, бессильные остановить свое падение, ожидая, когда вы достигнете дна, и надеясь, не имея никаких доказательств, что вы переживете удар.

Большую часть второго года моего пребывания у власти мы находились в бочке.

Мы, конечно, предвидели это, особенно после лета "Чайной партии" и шумихи вокруг Закона о доступном здравоохранении. Мои рейтинги одобрения, которые довольно стабильно держались в течение первых шести месяцев моего пребывания на посту, снижались всю осень. Пресса стала более критичной, причем как по важным вопросам (например, мое решение отправить больше войск в Афганистан), так и по странным (например, дело Салахисов, пары вашингтонских светских львиц, которые нашли способ попасть на государственный обед и сфотографироваться со мной).

Наши проблемы не утихали и в праздничные дни. На Рождество молодой нигериец Умар Фарук Абдулмуталлаб поднялся на борт самолета авиакомпании Northwest Airlines, следовавшего из Амстердама в Детройт, и попытался привести в действие взрывчатые вещества, зашитые в его нижнем белье. Трагедии удалось избежать только потому, что взрывное устройство не сработало: