Адриатике, и вину за это султан неизменно возлагал на Венецию, что причиняло серьезный ущерб важным для Венеции дружеским отношениям между Риальто и Блистательной Портой. Дож неоднократно был вынужден посылать за местным представителем ордена, чтобы выразить бурный протест; его возмущение было особенно яростным в сентябре 1644 г., когда он дошел до того, что пригрозил наложить арест на все имущество рыцарей на территории республики, если они не изменят свое поведение. Однако госпитальеры, как обычно, не обратили на это никакого внимания. Напротив, всего спустя месяц они бездумно спровоцировали то самое происшествие, которое стало воспламеняющей искрой и закончилось для Венеции величайшей военной катастрофой за целое столетие.

В начале октября эскадра из шести кораблей ордена, курсировавшая по Эгейскому морю, наткнулась на богатый турецкий галеон и захватила его в плен; на судне находились знатные паломники, направлявшиеся в Мекку, и среди них был главный черный евнух султанского двора, кади из Мекки, около тридцати женщин из гарема и примерно пятьдесят греческих рабов. Захватив корабль, госпитальеры поплыли с добычей на Крит, высадились на неохраняемом участке южного побережья, пополнили запасы воды и высадили рабов и некоторое количество лошадей. Вскоре прибыл венецианский наместник и, не желая даже задним числом быть замешанным в этом акте явного пиратства, приказал им уплыть. Госпитальеры попытались войти в несколько других портов на острове, однако везде встретили решительный отказ; в конце концов они бросили на произвол судьбы турецкий корабль, уже непригодный для плавания, и вернулись на Мальту.

Османский трон в то время занимал полубезумный султан Ибрагим, который всю свою жизнь до восшествия на престол в 1640 г. провел фактически в качестве узника во дворце и который после короткого правления, отмеченного лишь жестокостью, легкомыслием и пороком, был казнен в 1648 г. собственными разгневанными подданными. Когда до него дошла весть о захвате корабля, он впал в ярость и приказал немедленно убить всех христиан в своей империи. К счастью, его убедили отменить этот приказ, но вскоре стало ясно, что грядет масштабная карательная экспедиция – венецианские агенты сообщали об огромном военном флоте, который готовился к отплытию в Босфоре. Вначале венецианцы предположили, что флот направится на Мальту, и это предположение подтвердилось официальным заявлением, сделанным в марте 1645 г.; однако в депешах, которые слал в Венецию находившийся в Константинополе байло, содержались все более настойчивые предупреждения, что это лишь уловка. Он сообщал: султан убежден в том, что за инцидентом с турецким кораблем стоят венецианцы – а иначе почему разбойники направились прямиком на Крит? Венеция, а не госпитальеры были истинным врагом султана; Крит, а не Мальта – первоочередной целью.

Вскоре оказалось, что байло прав. 30 апреля турецкий флот из 400 судов с 50 000 воинов на борту прошел через Дарданеллы. Вначале он, как и объявлялось, направился к Мальте, проплыв мимо Крита и остановившись в Наварино (современный Пилос на юго-западной оконечности Пелопоннеса) для пополнения припасов и оружия. Лишь после того, как корабли отплыли оттуда 21 июня, оказалось, что они сменили курс. Через три дня флот был замечен у мыса Спада, а 25 июня войско захватчиков высадилось к западу от города Канеа и двинулось к городу. Начался первый этап битвы.

Крит (или Кандия, как называли его венецианцы по названию его столицы) был первой законно учрежденной иноземной колонией Венеции, существовавшей с 1211 г., когда произошел раздел Византийской империи после захвата Константинополя франками. Правительство в нем было организовано по образцу венецианского, с наместником, носившим титул дожа (правда, избираемым лишь на два года), синьорией и Большим советом; однако работа этого правительства никогда не была столь же гладкой и качественной.

Самые плодородные части острова были в основном заняты феодальными поместьями, находившимися во владении знатных венецианских семей, чьи несметные богатства и властолюбие никак не могли внушать симпатию местному греческому населению. Семьи эти, в свою очередь, выражали недовольство тем, что они не обладали реальной политической властью, поскольку всех главных чиновников присылали из Венеции, где принимались все важные решения.

В обычные времена защита острова была задачей феодальных рекрутов, которых нанимали и содержали крупные землевладельцы, а также местного ополчения, состоявшего из горожан и крестьян, однако обе стороны старались отделаться от этой обязанности, и дисциплина была либо крайне плохой, либо вовсе отсутствовала. На острове процветали взяточничество и продажность, казна колонии вечно пустовала, что приводило к постоянным расходам венецианских ресурсов. В 1574 г. дошло до того, что некий Джакомо Фоскарини был отправлен на Крит с особыми полномочиями на проведение реформ. Он добился значительных временных успехов, введя более точную систему отчетности и более честные методы налогообложения, искоренил коррупцию, реанимировал войско рекрутов и народное ополчение и починил рассыпавшиеся укрепления; однако после его отъезда жители острова стали возвращаться к прежним привычкам.

Оказавшись лицом к лицу с нависшей угрозой со стороны турок, венецианское правительство инициировало новую мощную программу обороны, отправив проведитору Андреа Корнаро войско в 2500 человек, в том числе военных архитекторов и инженеров, и флот из тридцати галер и двух галеасов в дополнение к уже имевшимся на острове. Готовили еще один флот, который должен был отплыть при первой же возможности. 10 февраля 1645 г. ко всему перечисленному присовокупили особый дополнительный денежный перевод в размере 100 000 дукатов и приказ Корнаро принять любые необходимые меры, чтобы встретить ожидаемое нападение. Корнаро, как и Фоскарини до него, делал свое дело добросовестно и эффективно, однако имевшиеся в его распоряжении средства все же не соответствовали значительности поставленной задачи, да и времени у него оставалось совсем в обрез. В тот роковой июньский день, когда он поспешил на береговой плацдарм, он наверняка уже понимал, что шансы колонии на спасение были весьма слабыми.

Многое зависело от скорости обещанного Венецией флота; если бы он прибыл в течение одной-двух недель, Канеа могла бы спастись. Но корабли не пришли. Корнаро был бы в ужасе, узнай он, что флот получил приказ ждать у Закинфа, пока к нему не присоединится следующая партия из 25 судов, отправленных Тосканой, Неаполем, Мальтийским орденом и папой. Сейчас важнее было время, а не численное превосходство. Турки с каждым днем все больше укрепляли свои позиции. Им сдалась крепость Святого Феодора – правда, лишь после того, как ее командующий Бьяджо Дзулиани, видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, дождался, чтобы турки вошли внутрь, и поджег пороховой склад, взорвав себя, своих людей, нападавших и само здание; этот единственный мощный взрыв, должно быть, явственно услышали в Канеа. Город быстро слабел, снаряжение и припасы подходили к концу, турки постоянно подрывали оборонительные сооружения. 22 августа