Во всяком случае, в конце марта и начале апреля тон советской прессы и пропаганды заметно изменился. Больше не осыпалось бранью все немецкое. Прекратились угрозы страшной мести. Советские лидеры, не обещая Германии мягкой участи, отказывались от каких-либо намерений уничтожить немецкий народ и заговорили о менее жестоких мерах по отношению к немцам после войны.

Об изменении позиции Советского Союза по разделению было сообщено в комментарии посла Гусева на встрече Европейской консультативной комиссии 26 марта. Он заявил, что советское правительство считает ялтинское решение о разделе не обязательным, а скорее возможным путем обезвредить Германию, если других средств окажется недостаточно. Уинант истолковал это так, что советское правительство колеблется, о чем и сообщил в Вашингтон. Но позже, в беседе с Гопкинсом в мае, в Москве, Сталин признался в ином понимании им происходящих событий. В докладе об этой встрече, который он получил, говорилось, что Идеи и его коллега из министерства иностранных дел сэр Уильям Стрэнг заявили, что британское командование против раздела, разве что в качестве угрозы для немцев; и, поскольку Уинант, в отличие от Гусева, не высказывался в пользу этой меры, он, Сталин, сделал вывод, что американское правительство также отказалось от этой идеи.

Это было не верно. Но, так или иначе, Сталин похоронил идею разделения как умышленной политической акции в своем сообщении о победе, произнесенном 9 мая: «Германия полностью разгромлена. Немецкие войска капитулируют. Советский Союз празднует победу, хотя не намерен ни разделять, ни уничтожать Германию». Ни британское, ни американское правительства, как уже было сказано, не стремились ухватиться за эту возможность. А также ни одно из этих трех правительств не обещало поддержать требования французов о том, чтобы Рейнская земля, Рур и Вестфалия были отделены от остальной Германии.

Однако, когда война закончилась, появилась перспектива, что вследствие напряженности и соперничества между державами-победительницами Германию вполне можно разделить, но не на несколько отдельных политических государств, а на отдельные зоны оккупации. До этого союзникам не удавалось договориться о какой-либо общей политике, касающейся экономической структуры и положения Германии, точных суммах репараций и возможном использовании немецких военнопленных в восстановительных работах. Если не будет заключено соглашение по этим жизненно важным вопросам, если люди, продовольствие, уголь и другие основные предметы снабжения смогут свободно передвигаться между зонами и если у них у всех будет единая денежная система, каждая, в самом деле, может стать отдельной страной. Или, по крайней мере, западные зоны могут быть отделены от советской зоны. Самый важный из вопросов, которые предстояло решить главам государств на грядущей встрече, заключался в том, примирят ли члены коалиции (которым в этом вопросе придется считаться с желаниями французов) свои идеи и цели так, чтобы позволить Германии оставаться единой страной.

Разногласия возникли и по вопросу оккупации Австрии. Правительства коалиции заявили в 1943 году в Москве, что Австрия в конечном счете должна быть восстановлена как свободная и независимая страна. Но пока не будет заключен мирный договор, совместная оккупация и контроль должны иметь место. В Европейской консультативной комиссии больше года продолжались дискуссии о системе и зонах оккупации.

Американское правительство не распространялось о той роли, которую хотело играть в оккупации страны после окончания войны. Оно стремилось к равноправному положению в Контрольной комиссии, которая, как было согласовано, будет создана в Вене для управления делами всей страны. Кроме того, оно хотело получить под свою опеку одну из трех (или четырех, если туда войдет Франция) зон оккупации, на которые должна быть поделена Вена. Но Объединенный комитет начальников штабов не хотел, чтобы Соединенные Штаты участвовали в оккупации остальной части страны; поэтому Рузвельт сопротивлялся предложениям Британии и Советского Союза по зонам оккупации. Потом, в декабре 1944 года, Уинант, американский представитель в Европейской консультативной комиссии, в двух впечатляющих посланиях в Вашингтон ясно дал понять, что, если американское правительство действительно хочет эффективно влиять на будущее страны, ему придется взять зону под свою ответственность. Тогда президент согласился. Но потом договорились, что Соединенные Штаты должны принять юго-западную зону Германии, а предполагаемая австрийская зона должна была стать лишь дополнением, как в военном отношении, так и в отношении снабжения.

В Европейской консультативной комиссии пришли к соглашению только об общем расположении сепаратных зон; американцы должны были быть на северо-западе, французы и британцы на юго-западе и на юге, русские в центре и на северо-востоке. Затем британцы представили на рассмотрение точную карту зон, а примерно 1 апреля русские предложили внести туда поправку. Американские власти нашли неприемлемыми изменения по обоим основным пунктам: разделению на зоны Австрии и плану разделения на сектора Вены.

Советское правительство попросило, чтобы советская зона включала в себя не только Северо-Западную Австрию, но также сектора, простирающиеся к западу, центру и югу. Ни британское, ни американское правительства не хотели отводить Советскому Союзу столь внушительную территорию. Государственный департамент, под влиянием Объединенного комитета начальников штабов, 5 апреля информировал Мосли (заместителя Уинанта в Европейской консультативной комиссии), что американское правительство согласно отдать под контроль советского правительства землю Бургенланд, граничащую с Венгрией, и часть Верхней Австрии северо-восточнее Дуная, но считает неоправданным распространение его влияния в Штирии и Каринтии. 9 апреля он известил об этом Европейскую консультативную комиссию, и его поддержали британские коллеги. Следует заметить, что в конце концов, то есть в июне, границы зон прошли приблизительно по этим линиям.

Американская армия не собиралась соревноваться с Красной армией в скорости и глубине проникновения в Австрию и во взятии Вены. Но американское правительство в любую минуту было готово сделать так, чтобы советские военачальники недолго управляли Австрией, если советские войска первыми дойдут до ее столицы. В октябре 1944 года оно предложило Молотову заключить соглашение о том, чтобы правительство, чьи войска сумеют первыми дойти до Вены, тотчас же пригласило остальные правительства направить в этот город своих представителей с целью быстро сформировать Союзный контрольный совет. Молотов тогда не дал прямого ответа. Он лишь предложил, чтобы Европейский консультативный совет рассмотрел этот вопрос наряду с остальными. На том дело и остановилось.

Советская схема разделения юрисдикции внутри округа Вены, находящегося глубоко в советской зоне, также считалась несовершенной. Она предлагала возврат к границам Вены до 1938 года; предложенная в ней сегментация не гарантировала американскому, британскому и французскому секторам необходимого размещения, обучения и отдыха. Не обеспечивала она оккупационным войскам также необходимых средств связи и воздушного сообщения; все пять существующих аэродромов попадали в советскую зону. На заседании Европейской консультативной комиссии 9 апреля американские представители высказывались за принятие более широких границ округа Вены; или, если это неприемлемо, передачу одного из крупных аэродромов под управление и оперативный контроль американцев. Британский представитель предложил выделить каждой державе-оккупанту по одному аэродрому в Вене. Кроме того, они настаивали, чтобы внутренний город (Иннере Штадт) Вены находился под контролем межсоюзной администрации с целью справедливого использования его возможностей. 21 апреля советский представитель ответил несколькими скудными контрпредложениями.