Во всех его фильмах, которые она видела, кажется, в четырех различных ролях, Ганс непременно оказывался злодеем, в финале ему давали пощечину, он терпел поражение и подвергался унижениям. Поэтому порадоваться за него она могла только в Крысином патруле. Наконец, в Мэри, последнем из этих сериалов, он играл неприятного, надменного критика, в известной мере пародируя собственное аристократическое высокомерие. Авторы сериала использовали то полное насмешки пренебрежение, которое Айн всегда ассоциировала со своими героями, и превратили его в собственную противоположность.

Так что симпатия ее во многом поехала вниз. Он также начал терять акцент, персонажи его сделались ходульными, и дальнейшая перспектива становилась все более и более непривлекательной в глазах Айн.

B ноябре, когда она поехала выступать в Новом Орлеане, как мне кажется, Айн пришла к выводу, что этот человек не является ее героем, однако в нем все же мог скрываться элемент величия, и, основываясь на этом шансе, она продолжала работать над сценарием Атланта. В течение двух или трех месяцев она постоянно разочаровывалась в нем, однако все еще питала надежду. По прошествии ноября она сказала, что намеревается перебраться в Голливуд, чтобы заняться фильмом. Она говорила вполне серьезно о том, что ей придется провести два года в Голливуде, который она ненавидела. Однако она была готова к переезду. Итак, при всех своих почтенных годах, обнаружив мужчину, стоившего ее забот, она была готова на все. Я сказал Айн, что последую за ней в Голливуд. Она ответила: «Отлично. Я назначу вас своим гуру… вы будете ходить на съемочную площадку и наблюдать за ходом съемки». Ситуация становилась волнующей.

Что произошло после ее выступления в Новом Орлеане?

Она продолжала сочинять телеверсию Атланта[388]. Сперва казалось, что она сумеет найти необходимые деньги.

Приходя к восьми часам вечера, я немедленно интересовался свежими новостями. Примерно так: «А что говорят на эту тему по каналу такому-то?» Уже казалось, что никаких финансовых затруднений не предвидится. Однако люди, обещавшие ей деньги, вдруг куда-то попрятались, и вместо них появились финансовые трудности. Но что более важно, разочарование ее в Гансе Гудегасте росло, и она начала терять мотивацию. Она написала сценарий первого эпизода сериала, рассчитанный на два часа.

Что было потом?

Все пошло наперекосяк. Здоровье ее ухудшалось. Она заболела еще в поезде на обратном пути из Нового Орлеана и так более и не поправилась. Ей пришлось ненадолго лечь в больницу. Деньги ниоткуда не появлялись. Ганс, источник ее вдохновения, все более и более терял вдохновляющий ее облик.

Так что работа замедлилась. На самом деле она начала замедлять свой ход еще до ноября. В декабре она была в состоянии работать всего два или три дня. Никакого движения не было, и Айн была недовольна ситуацией. Последний раз она садилась за письменный стол 1 января 1982 года, сочинять первую страницу второй серии предполагаемого мини-сериала. У нее была традиция начинать в первый день наступившего года работу над тем, что рассчитывала в его течение и закончить.

Она когда-либо общалась с Гансом Гудегастом?

Нет, она намеревалась написать ему, но в итоге раздумала. Она не хотела вселять в него преждевременную надежду. Она хотела подальше продвинуться в работе над проектом по Атланту, прежде чем связываться с ним. В итоге Ганс до сих пор не знает эту историю. Он не представляет, до какой степени она восхищалась его внешностью, его осанкой, его способностью изображать величие. В сыгранном им капитане Дитрихе он воплотил тот род уверенного и гордого героя, который она создавала в своих романах. В этом на самом деле и заключалась ее жизнь. В драматизации человеческого идеала и формулировании философии, лежащей в основе этой драмы, в создании системы принципов, объясняющей и защищающей героическое в человеке.

Вспоминается то, что она сказала в статье «Цель моего творчества»: «Цель и мотив моего творчества лучше всего подытожить в качестве воображаемого посвящения — „Во славу Человека“».