Джон находился в таком плачевном состоянии долгие недели и в конце концов пропал из дома. Родители уже привыкли к его долгим отлучкам, но на этот раз они получили открытку с почтовым штемпелем Шотландии, в которой было написано, что Джон решил устроить себе каникулы и «еще некоторое время» не планирует возвращаться домой.

Спустя месяц после его исчезновения, когда мы все уже начали беспокоиться за Джона, мой знакомый, Тед Бринстон, который знал о пропаже, рассказал, что его приятель по фамилии Макуист, скалолаз-любитель, повстречал в горах Северной Шотландии «странного дикого ребенка». Он предложил познакомить меня с этим Макуистом.

Через какое-то время Бринстон пригласил меня отобедать с ним, пообещав, что Макуист и еще один его приятель-скалолаз, Нортон, тоже будут присутствовать. Когда мы собрались вместе, я с неудовольствием обнаружил, что они не желали рассказывать о случае, который стал причиной нашей встречи. В конце концов алкоголь и, возможно, мое беспокойство за Джона переломили это нежелание.

Макуист и Нортон исследовали редко посещаемую гряду скал в Росс-энд-Кромарти, на несколько дней устанавливая палатки у подходящих ручьев или озер. В один очень жаркий день друзья взбирались по травянистому склону одной из гор (название которой они наотрез отказались сообщить) и тут услышали странные звуки, которые, судя по всему, раздавались с противоположного конца узкого ущелья справа от них. Их так заинтересовал этот наполовину животный, наполовину человеческий голос, что они решили узнать, чей он. Спустившись вниз, к текущему по дну ущелья потоку, они увидели, что у водопада сидит совершенно голый мальчишка и то ли поет, то ли завывает. Эта картина выглядела так странно, что у обоих, как признался Макуист, «мурашки по коже поползли». Увидев их, существо бросилось прочь и исчезло среди березовой поросли. Они какое-то время его искали, но так ничего и не обнаружили.

Спустя несколько дней они рассказали об этом происшествии в небольшой таверне. Один из местных жителей, рыжебородый детина, который уже успел здорово набраться, немедленно припомнил еще несколько баек о встречах со странным ребенком – если он и впрямь был ребенком, а не каким-нибудь кельпи. Один из племянников собственной его невестки как-то погнался за этим созданием и видел, как оно прекратилось в клок тумана. А другой столкнулся с ним лицом к лицу и говорил, что глаза у того – что пушечные ядра и черные как пропасть!

Позднее на той же неделе скалолазы вновь повстречали одичавшего ребенка. Они взбирались по достаточно сложному разлому и достигли места, где дальнейший подъем уже казался невозможным. Макуист, находившийся во главе, втянул своего товарища и готовился преодолеть большой выступ в поисках подходящего пути. В следующий момент из-за выступа показалось загорелое плечо, а потом появилось лицо, какого прежде скалолазу видеть не доводилось. С его слов я уверенно заключил, что это был Джон. Меня порядком обеспокоило описание Макуиста: щеки мальчика впали, кожа практически обтягивала череп, а глаза странно блестели. Едва Джон заметил людей, лицо его приобрело выражение отвращения, почти переходящего в ужас, и он снова скрылся за выступом. Макуист преодолел уступ, стараясь не потерять мальчика из вида. К тому времени Джон уже преодолел полпути вниз по гладкой скале, на которой скалолазы ранее днем пытались отыскать путь наверх, но отказались от своих попыток, сочтя маршрут слишком сложным и выбрав вместо этого разлом. Вспоминая об этом случае, Макуист воскликнул: «Господи! Этот мальчишка – знатный скалолаз! Он буквально стекал от опоры к опоре». Достигнув небольшого козырька, Джон нырнул куда-то влево и пропал.

Последняя их встреча была достаточно продолжительной. Поздно вечером скалолазы пытались отыскать спуск и попали в бурю. Оба промокли насквозь. Ветер был таким сильным, что им с трудом удавалось идти против него. Наконец, они поняли, что в облаке сбились с дороги и вышли не на тот отрог горы. Вокруг них были одни пропасти, но они сумели, обвязавшись веревками, спуститься в ущелье или большой разлом, частично забитый упавшими камнями. Примерно на полпути вниз они с удивлением почувствовали запах дыма, а затем увидели, как его тонкая струйка сочится из-за громадной плиты, стоящей под углом к скале вблизи их маршрута. Только с огромным трудом, отыскав всего несколько ненадежных опор, Макуист сумел добраться до небольшого выступа. Нортон последовал за ним. Из-за плиты просачивался свет. Еще пара неуверенных шагов – и они вступили в освещенное пространство. Три стороны плиты из четырех были засыпаны мелкими осколками породы, приподнятая часть удерживалась на месте краями разлома. Скорчившись, они сумели заглянуть в отверстие и увидели небольшую пещеру, освещенную костром из торфа и вереска. Внутри, на ложе из сухой травы и того же вереска, вытянулся Джон. Он неотрывно смотрел в огонь, и по его лицу струились слезы. Он был голый, но неподалеку лежала груда оленьих шкур. У огня на плоском камне лежали остатки приготовленной птицы.

Необычайно смущенные слезами странного ребенка, скалолазы тихо отступили. Посовещавшись шепотом, они решили, однако, что обязаны что-то предпринять. Поэтому, шумя по камням сапогами, как будто только подходили к пещере, они остановились перед плитой, и Макуист громко спросил: «Есть здесь кто?» Ответа не последовало. Они снова заглянули внутрь через небольшое отверстие входа. Джон лежал как прежде и не обращал на них никакого внимания. Рядом с птицей лежал толстый костяной нож или кортик, очевидно, «ручной работы», но тщательно заостренный и заточенный. Другие орудия из кости или рога были разбросаны вокруг. Некоторые из них украшали вырезанные узоры. Было здесь и что-то вроде свирели из камыша, а также пара сандалий или мокасин из оленьей шкуры. Скалолазов поразило то, что нигде не было никаких следов цивилизации, например ни одного металлического предмета.

Они снова осторожно попытались заговорить с ним, но Джон не подал вида, что замечает их. Макуист, нарочито шумно пробравшись в пещеру, положил руку на босую ступню мальчика и осторожно его встряхнул. Джон медленно оглянулся и растерянно посмотрел на незваного гостя, а потом вдруг вся его фигура взвилась, выражая однозначную враждебность. Вскочив со своего ложа, он припал к земле, держа в руке что-то вроде стилета, вырезанного из крупного оленьего рога. Макуист был так поражен огромными горящими глазами и нечеловеческим рычанием, что буквально вывалился из пещеры наружу.

«А потом случилась престранная вещь, – сказал Макуист. – В следующее мгновение гнев ребенка бесследно исчез, и он стал изучать меня так пристально, будто я был загадочным животным, какого он до сих пор не встречал. Потом он как будто задумался о чем-то другом, бросил оружие и снова уставился в костер с выражением глубочайшего горя на лице. В его глазах появились слезы, а губы скривились в безрадостную улыбку».

После этого Макуист надолго замолк, яростно раскуривая трубку с расстроенным и одновременно смущенным видом. Наконец, он продолжил:

«Понятно, что мы не могли оставить ребенка в таком состоянии. Поэтому я спросил, как мы могли ему помочь. Но он не ответил. Я снова пролез внутрь и сел рядом, ожидая какой-нибудь реакции. Осторожно, как только мог, я коснулся его колена. Он испуганно содрогнулся и посмотрел на меня, нахмурился, как будто пытался собраться с мыслями, метнулся было к стилету, но тут же одернул себя и в конце концов сказал с кривой ухмылкой: «О, прошу вас, входите. Стучать не надо, это же проходная!» Потом добавил: «Что вы все никак от меня не отвяжитесь?» Я заверил его, что мы наткнулись на его укрытие совершенно случайно и не могли им не заинтересоваться. Я заметил, что его способности к скалолазанию нас просто поразили. И что, как мне кажется, ему не слишком полезно оставаться в подобном месте. После этого я предложил ему отправиться с нами. Он покачал головой, улыбнулся и заверил, что чувствует себя вполне комфортно. Мол, у него выдались непростые каникулы, и теперь он хотел бы немного поразмыслить. Поначалу ему было сложно прокормиться, но теперь он кое-чему научился, и у него появилось достаточно времени на размышления. Потом он рассмеялся. От этого сухого резкого звука у меня волосы на голове встали дыбом».