Не может быть!

— Ты точно осмотрела все?

— Абсолютно все, — кивнула она, — Ничего нет. Может, одежда? Оторвать от ткани полоски? Нет, хуже не придумаешь — такая тетива может порваться в самый ответственный момент. Кожа? Она слишком жесткая, к тому же станет растягиваться. Проволока? Тоже слишком жесткая да еще лишена упругости.

Выронив подготовленное для лука древко, Гэри вытер взмокшее лицо.

— Все жарче и жарче, — пробормотал он.

Иллюминаторы все так же застилало плотное облако дыма, но теперь его подсвечивали изнутри красноватые отблески пламени.

Сколько мы еще протянем? Сколько осталось времени до того момента, когда жара вынудит нас распахнуть люк и в отчаянии выскочить — на верную гибель, потому что Церберы только этого и ждут.

От раскалившегося корпуса корабля веяло сухим, мертвым теплом — такое тепло поднимается над пыльной дорогой в жаркий безветренный августовский день.

Гэри знал, что вскоре это мертвое тепло превратится в жар раскаленной доменной печи, польется от каждого обнаженного кусочка стали, от него начнут ссыхаться кожаные подошвы и дымиться ткань. Но еще задолго до этого им придется решиться на прорыв, на отчаянный бросок к свободе, который не может закончиться ничем иным, как смертью от лап существ, поджидающих снаружи.

Мы сейчас как два кролика, посаженные в печь, подумал Гэри. И нам остается только поворачиваться, чтобы равномернее поджариться.

— Гэри!

Он обернулся к девушке.

— А волосы? Я только что о них подумала. Из них можно сплести тетиву?

— Волосы! — ахнул Гэри, — Человеческие волосы! Ну конечно же… Это лучший материал.

Кэролайн уже возилась с косами.

— Они у меня длинные. Я ими очень гордилась и не обрезала.

— Их нужно сплести, сделать прочный шнурок.

— Дай нож. — Она нетерпеливо протянула руку.

Блеснуло лезвие — одна из кос тяжело упала в подставленную ладонь.

— А теперь скорее за дело, — заторопился Гэри. — Времени почти не осталось.

Воздух стал настолько сухим, что было тяжело дышать. В легких жгло, во рту пересыхало. Гэри потрогал стальные пластины пола — даже они нагрелись, словно асфальт в летний день.

— Мне понадобится твоя помощь, — сказал он. — Действовать необходимо быстро и уверенно. Никаких случайностей мы себе позволить не можем — второй попытки не будет.

— Скажи, что мне делать.

Пятнадцать минут спустя Гэри кивнул:

— Открой люк и сразу же прижмись к стенке шлюза. Мне потребуется как можно больше места.

Потом он насадил стрелу на тетиву и стал ждать.

Паршивенький лук, думал он. Нечего и пытаться попасть из такого в дерево за триста шагов. Но эти гады снаружи не деревья. Всего пара выстрелов… Хоть бы он выдержал пару выстрелов…

Кэролайн подняла запорный рычаг, дверца шлюза с лязгом распахнулась. В отверстие повалил дым, и в дыму Гэри разглядел силуэт поджидающего Цербера.

Он поднял лук. Стержень изогнулся, повинуясь внезапно охватившему Гэри порыву ненависти и триумфа… ненависти и страха перед огнем, ненависти к существам, желающим смерти людей. Ненависти человека, загнанного в угол нелюдью.

Стрела с шорохом скользнула по стержню, серебристой молнией вонзилась в облако дыма. Лук согнулся вновь, заскрипело дерево, напряглись мускулы, запела тетива.

На земле возле корабля корчились в дыму две темные фигуры.

Все оказалось не труднее охоты на кроликов.

— Весьма изобретательно, — сообщил голос, — Вы победили честно. И справились куда лучше, чем я думал.

— А теперь ты вернешь нас обратно, — сказала Кэролайн, — В город Инженеров.

— Да, конечно. Обязательно верну. Только сперва нужно немного прибраться. Прежде всего избавимся от тел. Трупы — весьма неприглядное зрелище.

Вспыхнуло пламя. Тела Церберов исчезли, оставив после себя лишь облачко желтоватого дыма и хлопья рассеянного в воздухе пепла.

— Я тебя уже спрашивала, — напомнила Кэролайн, — но ты так и не ответил. Кто ты такой? Мы искали следы культуры…

— Ты сама себе заморочила голову, молодая самка человека, — перебил ее голос, — И поиски твои были по-ребячески глупы. Ты искала города и ничего не нашла. Искала дороги, корабли, фермы — и все напрасно. Ожидала найти цивилизацию, а тут нет цивилизации в привычном для тебя виде.

— Ты прав, — подтвердил Гэри, — Здесь ничего такого нет.

— У меня нет городов, — продолжал голос, — потому что они мне не нужны. Хотя создать город мне ничего не стоит. Чтобы кормить своих зверушек, мне достаточно грибных лесов. А дорог и кораблей у меня нет по той простой причине, что я могу переместиться куда угодно и без их помощи.

— Ты хочешь сказать — переместиться мысленно? — уточнила Кэролайн.

— Мысленно, — ответил голос, — я способен попасть куда угодно как в пространстве, так и во времени. И не просто вообразить, что попадаю в нужное место, но оказаться там в действительности. Моя раса давным-давно отказалась от машин, поняв, что в ее умственных способностях, в глубинах ее коллективного разума кроется гораздо больший потенциал, чем в громыхающем механизме. Поэтому наша раса начала развивать разумы, а не машины. Я сказал «разумы», но точнее будет сказать «разум», единый разум. Сейчас я и есть этот разум, включающий сознание всей расы.

Я воспользовался им, чтобы выдернуть вас из пространственно-временного туннеля в то самое мгновение, когда вы вот-вот должны были вынырнуть из него над городом Инженеров. Опять-таки с его помощью я доставил сюда Церберов. Этот разум приковал к планете ваш корабль и вывел из строя оружие, и он же может мгновенно вас убить, если только я этого пожелаю.

— Но ты пользуешься личным местоимением, — заметила Кэролайн. — Называешь себя «я». Кто же этот «я»?

— Я есть разум. И разум есть я. Я же есть моя раса — я стал ею много миллионов лет назад.

— А теперь играешь в Бога, — сказала Кэролайн. — Доставляешь сюда низшие существа, стравливаешь их на арене этой планеты и заставляешь сражаться, а сам сидишь да посмеиваешься.

— Да, конечно, — согласился голос. — Потому что я, видишь ли, сумасшедший. А временами бываю просто воинственно безумен.

— Безумен!

— Конечно. Чему быть, того не миновать. Разве можно ожидать, что, усовершенствовав разум — необъятный составной разум, могучий разум всей расы — до той степени, до какой усовершенствован мой, вы сумеете сохранить его сбалансированным и отрегулированным в той мере, в какой часы сохраняют точность хода? Так что поведение моего разума непостоянно. Иногда, — доверительно признался голос, — я становлюсь тупым как пробка.