— Это так, — согласно кивнул Оромис. — Но все они пленники Гальбаторикса, как Муртаг с Торном.

«Освободить их надо, вот за что надо бороться! — воскликнула Сапфира. — И последнее драконье яйцо тоже!»

— Да, нам всем нужно об этом хорошенько подумать, — поддержал ее Эрагон. — За это действительно стоит бороться. Мы для тех драконов — единственная надежда. — Он потер лоб и прибавил: — Но есть и еще кое-что, чего я совсем не понимаю.

— Неужели? — спросил Оромис. — И в чем же заключается затруднение?

— Если Гальбаторикс действительно черпает силу из драконьих сердец, то как эти Элдунари производят ту энергию, которую он использует? — Эрагон помолчал, подыскивая нужные слова. Потом указал на ласточек, носившихся в поднебесье. — Любое живое существо ест и пьет, чтобы набраться сил; да и растения тоже. Пища дает энергию, необходимую телу. Она же дает нам силы, чтобы мы могли, например, пользоваться магией. Ведь в этом мы полагаемся либо на свои возможности, либо заимствуем энергию у кого-то другого. Но как можно заимствовать энергию у этих Элдунари? У них ведь нет ни костей, ни мышц, ни кожи, не так ли? Они же не едят, верно? Как же они существуют? За счет чего? Откуда у них берется энергия?

Оромис улыбнулся, показывая красивые крупные зубы, белые, как самый лучший фарфор.

— Им ее дает магия.

— Магия?

— Если попытаться определить магию, как умение манипулировать энергией — а это действительно так, — то именно магия и является тем источником, из которого Элдунари черпают жизненную энергию. Но, в общем, все это загадка и для нас, и для драконов; никто и никогда так и не сумел выяснить природу этого явления. Может быть, Элдунари поглощают солнечный свет, как растения, или живут за счет жизненных сил самых близких к ним существ. Что бы это ни было, уже доказано, что когда тело дракона погибает и его душа обретает убежище в сердце сердец, она уносит с собой столько сил и энергии, сколько имел этот дракон в тот момент, когда погибло его тело. Но после этого полученный запас энергии в Элдунари постоянно увеличивается на протяжении последующих пяти—семи лет, пока не достигает своего пика, и тогда его попросту невозможно измерить. Общий запас энергии, который может накопить Элдунари, зависит от размеров сердца — чем старше был дракон, тем крупнее его Элдунари и тем больше энергии оно может набрать, прежде чем заполнится до краев.

Вспомнив свою схватку с Муртагом и Торном, Эрагон заметил:

— Гальбаторикс, видимо, передал Муртагу силу нескольких Элдунари. Это единственное объяснение того, откуда у него такое могущество.

Оромис кивнул:

— Тебе еще повезло. Гальбаторикс мог бы дать ему и большее могущество, тогда он легко одолел бы не только вас с Сапфирой, но и Арью, и всех прочих магов, которые помогают варденам.

Только тут Эрагон вспомнил, как ему во время двух последних встреч с Муртагом и Торном все время казалось, что в Муртаге словно таится еще несколько иных существ. Эрагон мысленно поделился своей догадкой с Сапфирой и сказал:

«Видимо, это как раз и были Элдунари, именно их присутствие я и почувствовал… Интересно, куда Муртаг их упрятал? На Торне не было никаких седельных сумок, и под одеждой Муртаг вроде бы ничего не прятал».

«Ну, этого я не знаю, — ответила Сапфира. — Ты ведь, наверное, и сам уже вспомнил, как Муртаг, должно быть имея в виду именно Элдунари, заявил, что, может быть, вместо того, чтобы вырывать из груди твое сердце, стоило бы вырвать его сердца. Заметь, именно сердца, а не сердце».

«Точно! Ты права! Он именно так и сказал. Может, он пытался как-то предупредить меня?»

Вдохнув полной грудью, Эрагон откинулся на спинку стула и спросил у Оромиса:

— А помимо Элдунари Сапфиры и Глаэдра, есть еще драконьи сердца, которые Гальбаторикс пока не захватил?

Рот Оромиса печально скривился, вокруг губ собрались тонкие морщинки.

— Нам об этом ничего не известно. После падения Всадников Бром отправился на поиски Элдунари, которые Гальбаторикс мог упустить из виду, но успеха не добился. Да и я за все эти годы, мысленно обследуя всю Алагейзию, не обнаружил даже отзвука мысли, исходящей из неведомого мне Элдунари. Все Элдунари были на счету, когда Гальбаторикс и Морзан начали свое наступление на нас, и ни одно не пропало, не оставив следа. Нет, просто невозможно себе представить, чтобы где-то имелось значительное количество таких Элдуари, драконы которых готовы были бы помочь нам, если мы всего лишь сумеем их обнаружить.

Эрагон, в общем, и не ожидал иного ответа, но все же был разочарован.

— Ладно. Тогда еще один, последний вопрос. Когда умирает Всадник или его дракон, то выживший из двух напарников обычно тоже вскоре умирает или совершает самоубийство. А те, кто остался жить, сходят с ума, не пережив потери. Так?

«Так», — подтвердил Глаэдр.

— А что произойдет, если дракон успел перенести свою душу в Элдунари, а затем умер физически?

У Эрагона под ногами задрожала земля — это Глаэдр пошевелился, меняя позу.

«Если дракон пережил смерть своего тела, — сказал он Эрагону, — а его Всадник еще жив, вместе они образуют то, что именуется «Индлварн». Это превращение вряд ли можно назвать приятным для дракона, однако многие Всадники и драконы с успехом приспособились к подобной перемене и продолжали доблестно служить делу своего благородного ордена. Если же умирает Всадник, то дракон сам зачастую разбивает свое Элдунари или договаривается, что его разобьет кто-то другой, если его собственного тела больше нет; таким образом он губит себя и следует за своим Всадником в небытие. Но так поступают не все. Некоторые драконы оказались способны пережить эту потерю, равно как и некоторые Всадники — например Бром, — и продолжали служить нашему ордену еще долгие годы после этого».

«Спасибо, Оромис-элда, ты дал нам немало пищи для размышлений», — сказала Сапфира.

Эрагон тоже покивал в знак согласия, но говорить ничего не стал: он уже вовсю обдумывал услышанное.

Эрагон, глядя в синее небо, одну за другой клал в рот сладкие, согретые солнцем ягоды земляники. Покончив с ягодами, он сложил в аккуратную кучку стебельки и листья, подвинул их пальцем точно в середину подноса и уже хотел было что-то сказать, но Оромис опередил его:

— И что теперь, Эрагон?

— А что?

— Мы весьма обстоятельно обсудили интересовавшие вас вопросы, и теперь нам хотелось бы знать, что вы с Сапфирой намерены предпринять в ближайшем будущем. Вряд ли тебе стоит задерживаться сейчас в Эллесмере, так что говори сразу: какие еще цели ты ставил перед собой, совершая этот визит к нам? Или, может, вы прямо завтра утром намерены отправиться в обратный путь?

— Вообще-то мы надеялись возобновить наши занятия, — отвечал Эрагон. — Но сейчас, и это понятно всем, на них просто нет времени. Впрочем, есть и еще кое-что, что мне хотелось бы сделать.