Мандресов выбежал из двора, уставился на труп и трофейный АКМ.

— Ого! Кто его так? Вы, Никифор Никифорыч?

— Да нет, Григорьич! Это твой доблестный старшина приложился, припечатал балбеса к земле. Очередь от шеи до жопы. Почти располовинил. Почаще его в рейд бери. Молодец, не растерялся, меня и Шапкина спас! Заработал-таки орден! — ответил я.

— Вах! Я же говориль, что нэ зря пошель на войну! — обрадовался прапорщик.

— Что там во дворе? «Духи» где? — спросил я у ротного.

— Ушли по кяризу. Мы их обложили с двух сторон, они и сбежали. Четыре сапера мертвы, двое ранены и контужены. Вовремя мы к ним добрались, у ребят патроны заканчивались.

— Саша, забрасывайте дыру в колодец дымами, пусть там сдохнут!

— Уже закидали.

— Трупы «духов» остались?

— Нет, они раненых и убитых унесли. Пакеты перевязочные, кровь, шприцы, бинты валяются. А тел нет.

— Молодцы, хоть и мерзавцы. Ну, да ладно. Еще рассчитаемся, сочтемся. Где БМП?

— Подошла с той стороны, за стеной стоит, — махнул рукой в сторону двора Мандресов.

— Пусть бьет вдоль поля, прикроет нас чуть-чуть, — громко крикнул я.

— Никифорыч, ты чего орешь? Тебя очень хорошо слышно.

— А я сам себя плохо слышу. Оглоушило немного.

— Впереди в винограднике четверо «духов» валяются. Их из пушки срезал наводчик. Может, сходим за автоматами? — предложил Мандресов. — Трофеи как-никак.

— Сообщи комбату и спроси разрешения. Танк идет сюда или нет?

— Два танка уже подошли к КП роты, сейчас ползут сюда. Приказали обозначиться красными ракетами. У меня только одна осталась. Есть еще?

— На, держи, — я протянул ему сигнальную ракету. — Только артиллерию не вызывай для поддержки. Промахнутся — разнесут нас на куски!

Я присел на поваленное дерево, чтобы унять дрожь в ногах и начал теребить больные уши.

Мандресов отправил вперед, к следующему дому, трех бойцов с Грищуком. Едва ребята вошли в виноградник, как попали под обстрел.

— Саша! Прикрой! — крикнул я ротному, срываясь с места. — Муталибов, Шапкин, за мной!

Мы перескочили через невысокую стену и тотчас перед нами, метрах в десяти, разорвались две минометные мины. Виноградник вспороли автоматные очереди, а затем выстрелило безоткатное орудие. Я упал в кустарник, обдирая лицо и руки. Уф-ф, вроде бы осколки просвистели мимо. Ничего не болит. Не задело… Переползанием и перебежками, на четвереньках, мы добрались до развалин. В двухэтажном домике у лестницы стоял Тетрадзе и страховал вход.

— Кто наверху, Роин Александрович?

Молодому грузину очень нравилось, когда его называли по имени отчеству.

— Ташметов, Алимов, Зибоев. Впереди «духи», много «духи». Адын бандита Ташметов убил.

— Кто кого убил? Ташметов или Ташметова? Тебя сам черт не поймет! — разозлился я, испугавшись за хорошего солдата.

— Нэт! Ташметов жив! «Дух» мертва.

— Уже хорошо! Тетрадзе, стой тут и ни шагу в сторону. Чужих увидишь, сразу стреляй. Не нервничай, ты ведь старый воин, полтора года в армии! Шапкин, останься с ним.

— Всэ будэт харашо, камандыр! — заверил меня Тетрадзе.

Я и Муталибов поднялись по пыльным ступеням на второй этаж. На полу, осторожно выглядывая в окно, лежали солдаты. Пули стучали по стене, осыпая глину и откалывая щепу от деревянных балок потолка. Сидящий на полу Зибоев заряжал пулеметную ленту, что-то напевая.

— Мирзо, о чем поешь? — спросил я солдата.

— Да, мало-мало о девушках пою, успокаивает.

— «Духов» много?

— Очень. Там впереди окоп, блиндаж и штабел выстрелов к безоткатному орудию. В яма миномет стоит. Наверное, скоро сюда гранатой стрелнут. Плехо будет всем нам. Сапсем плеха.

Подняв глаза на уровень края окна, я увидел бородатого главаря, руководящего бандитами. Они разворачивали безоткатное орудие в сторону Мандресова. Прицелившись, я выдал длинную очередь, выпустив половину магазина. Главарь упал, но «безоткатка» успела выстрелить. Зибоев высунул ствол ПК и скосил очередью оставшийся расчет. Из блиндажа выскочил гранатометчик и, не целясь, выстрелил в нашу сторону. Промахнулся, попал в стену. Пыль, куски глины и дерева посыпались на нас. Я осторожно посмотрел в проем, одновременно перезаряжая пустой магазин. Автоматчики засыпали нас очередями, из окопчика вылез еще один гранатометчик.

— Бойцы! Бегом вниз! Даем деру, сейчас накроют! — заорал я солдатам.

За три секунды мы спрыгнули на среднюю площадку лестницы и укрылись в какой то нише. Бах-бах!!! Две гранаты завалили крышу и проем между двух окон. Во входную дверь забежал окровавленный сержант. Из открытого рта Ходжаева фонтанчиком брызгала кровь. Над гортанью зиял глубокий порез, а из подбородка торчал осколок.

— Хамзат! Что с тобой, брат! — вскричал Муталибов, подхватив на руки раненого земляка.

Раненый промычал что-то в ответ, вытаращив огромные глазища с маслиновыми зрачками. Он открыл рот и выплюнул ярко-красный фонтан. Кроме того, из перебитой и разодранной руки стекал еще ручеек крови.

— Гасан! На пакет, перевязывай! — скомандовал я Муталибову. — Быстрее, а то кровью истечет.

— Я не могу, у меня руки дрожат! Не смогу, я не люблю, я боюсь кровь! — громко прокричал Гасан. Он схватил за плечи раненого и заорал еще громче: — Брат, не умирай!

— Гасан, жгутом перетяни ему руку! — рявкнул я и приложил тампоны к горлу и подбородку. Это не помогло. Рана очень сложная. Как ее перетянуть? Не на горло же жгут накладывать. Чем дышать тогда будет?

— Медик! Где медик? Ташметов! Тащи сюда Авлеева!

В комнату заскочил Авлеев и принялся перевязывать раненого, наматывая массу бинтов на голову. Сержант-медик бросал на меня испуганные взгляды, помня о своей подлости в рейде под Талуканом.

— Авлеев, Муталибов. Ведите его к броне. Быстрее. Остальные — прикрывать отход. Тетрадзе, чем его зацепило?

— Мина взорвался в кустах, осколка прилетел. Много осколка, — объяснил солдат.

— Тетрадзе, возьми автомат Хаджиева и иди за ними, — распорядился я.

Ребята зашли за дувал, и оттуда внезапно прозвучало несколько взрывов.

— Быстро, уходим к нашим, пока нас не отсекли «духи», — скомандовал я оставшимся.

Три солдата побежали за мной, все время оглядываясь по сторонам и пригибаясь в ожидании пули в спину или осколка. Сильный взрыв ударил по ушам и мозгам, засыпав комьями земли воронку, куда мы успели упасть. Я выскочил из укрытия и наткнулся на лежащие тела и мечущихся раненых. Кровь, всюду кровь.

Выползающий через пролом в стене танк стрелял на ходу в сторону блиндажей и безоткатного орудия. БМПшка стояла кормой к нам, развернув пушку в сторону «бородатых», и била короткими очередями.