Когда я вижу Полину, я каждый раз заново удивляюсь – ах, какая же она красивая! И блондинка, и прямые волосы по плечам, и элегантная, и такая аккуратная, как будто только что вылезла из стиральной машины, и вид у нее недоступный, холоднее снегов…

Когда я вижу Полину, я каждый раз чувствую – ужас! Ужас. Стыд. Угрызения совести. Во мне мечется суетливая заячья мысль – Полина – Максим, Максим – Полина, она его жена, он ее муж, она его жена…

Когда я вижу Полину, мне хочется сказать – Полина, прости меня, пожалуйста, я больше не буду… Глупо, по-детски, но других слов у меня для нее нет.

Ну, а потом я думаю: но ведь она ничего не знает и не узнает… не узнает, что Максим меня любит. Тогда это мне ужас, стыд, угрызения совести, а ей ничего такого. И как-то так постепенно получилось, что я перестала думать, что Максим любит меня, а она жена Максима, а просто стала с Полиной дружить, как будто она не жена Максима, а просто моя обычная подруга.

– А Андрея нет? – спросила Полина и обиженно оглядела кухню, как будто Андрей есть, но спрятался от нее под буфетом или за занавеской.

Полина хотела посоветоваться с ним по вопросу железнодорожной ветки и по вопросу водопровода. По территории завода проходят железнодорожные рельсы, и главный инженер не говорит Полине, чьи это рельсы.

– Он не знает? А зачем тебе эти рельсы? – спросила я.

– Он знает, но врет, что не знает. Железнодорожную ветку нужно разобрать, а это затраты, – объяснила Полина.

– Может быть, можно самим разобрать, нелегально, – предложила я, – а утром скажем, что мы не знаем, куда делась эта ветка?..

Наверное, Полина права, нелегально нельзя, хотя мне кажется, можно. Но в каждой профессии есть свои профессиональные секреты. В моей, к примеру, бывшей профессии кое-что можно сделать нелегально. Например, я однажды читала нелегальный курс про первоклассников.

В журнале я написала, что лекция была про мышление, а сама четыре часа рассказывала заочникам про первоклассников. Заочники – это ведь совершенно взрослые люди, у которых случайно нашлось время прийти ко мне на лекцию. И раз уж они пришли, им хочется узнать что-нибудь для себя полезное. Эти заочники почему-то все были молодые матери первоклассников и вместо «мышления» хотели узнать, как им быть со своими детьми.

И я рассказала им, что существуют позитивные и негативные эмоции. Человек испытывает негативные эмоции в три раза чаще, чем позитивные, – обидно, конечно, но так уж мы устроены. У человека в устойчивом психологическом состоянии негативные эмоции всё-таки перемежаются позитивными. Или у него хотя бы все негативные эмоции – разные, например, страх, потом ужас, потом отчаяние. А вот первоклассники испытывают только одну эмоцию в течение всего школьного дня – это страх. Четыре часа в день семилетний ребенок боится. Это неприятная для нас информация, но что делать, это научный факт. И дальше мы все вместе обсуждали, как помочь нашим детям… Ох, ну не важно, это я просто почему-то вспомнила, пока Полина рассказывала о своем железнодорожном водопроводе.

Полина перешла к другому вопросу, тоже о заводе. Она не понимает, как у нас в России делают бизнес. Она думала, что будет иметь дело с корпорацией, а не с интересами отдельных людей – директора, главного инженера, юриста. Бедная Полина попала в осиное гнездо, где у каждого свои личные интересы, каждый интригует и старается ее обмануть.

И тут раздался звонок в дверь, ура! Не то чтобы мне было не интересно про завод, но всё же не так интересно, как Полине.

Это Ольга, ура, ура!.. Правда, Ольга не любит новых людей, но ничего, я ей столько рассказывала о Полине, что они уже, можно сказать, подруги.

У нас теперь консьержка, ужасно неудобно. Раньше я просто открывала двери, и все, а теперь консьержка звонит мне снизу в специальное устройство и говорит: «К вам пришел Тяпкин-Ляпкин», а я должна сказать: «Пропустите, пожалуйста, этого Тяпкина-Ляпкина!» Как будто я могу сказать: «Ах, вон это кто… Не-ет, Тяпкина-Ляпкина не пускать…» В общем, я должна ждать, пока Тяпкин-Ляпкин поболтает с консьержкой и поднимется, так что теперь открыть дверь – это серьезное дело и занимает время.

Пока я в прихожей ждала Ольгу, Полина из комнаты звонила кому-то по работе. Спрашивала кого-то по работе, придет ли этот кто-то сейчас домой, какие у него планы на день и не могут ли они сегодня встретиться. Кажется, этот кто-то не мог с ней встретиться, потому что Полина разочарованно сказала – ну ладно, тогда я завтра позвоню… Полина всегда работает и никогда не отдыхает, я бы так не могла.

– Они мне говорят – он у вас на уроках спит… – простонала Ольга и попыталась улечься на кухонный диван прямо из положения стоя. – Как же я устала, как устала…

Конечно, она устала – сегодня же суббота… По субботам мы с Ольгой обычно ходим к директору школы. Не то чтобы я не люблю Антошину школу, я ее просто ненавижу!.. Но ничего не поделаешь – мы же всё-таки несем ответственность перед Антошиной родной матерью. Я сама посоветовала Ольге взять Антошу, когда его родная мать выходила замуж в Америку. А последняя открытка от нее пришла из Монтевидео. Монтевидео – столица Уругвая, это не каждый знает. Ольга, например, сначала думала, это в Канаде, а я, что в Бразилии.

– Еле приплелась… совершенно мертвая, – шептала Ольга, быстро заползая на диван. – Даша, быстро накрой меня пледом, моим любимым, в желтую клетку, и дай мне подушку, две… и чаю, дай мне сначала чаю, а потом еще чаю и бутерброд…

На кухню вошла Полина, и Ольга сделала вежливое лицо «ну вот, а я так хотела полежать и расслабиться».

– Я Полина, очень приятно познакомиться.

– Очень приятно, еле приплелась, – светским голосом сказала Ольга, изобразив вялый приветственный жест из-под пледа, и бессильно опала.

А Полина почему-то покраснела и вся подобралась, как будто она лев и готовится к прыжку прямо на мой кухонный диван, на плед в желтую клетку.

– Они мне говорят – он у вас на уроках спит, – повторила Ольга, – а я им: это он у вас на уроках спит… Даша, дай мне еще один бутерброд с сыром, а колбаски нет?

– Он – это наш Ольгин ребенок, – пояснила я. – Учителя странные люди, правда? Спит же ребенок, не шалит, не плюется промокашкой, а им всё не нравится…

Я отвлекалась на чай и бутерброды, а Полина завязала с Ольгой дружескую беседу. Полина задавала Ольге какой-нибудь вопрос, и это был заинтересованный и сочувственный вопрос. Но почему-то получалось, что она как будто нападала на Ольгу:

– у вас нельзя спать на уроках, а у нас ребенок всегда прав, хочет спать, пускай спит;

– у вас ставят оценки при всех, и этим воспитывают в детях комплексы, а у нас ни один ребенок не знает оценки других детей, потому что главное – не повредить self esteam[4] ребенка;

– у вас учителя вызывают родителей – а у нас учителя боятся родителей, родители могут пожаловаться Рrincipal[5], нанять Special educational advocate[6], это специальный юрист для нападения на школу;