Вокруг никого не было, парк погрузился в тишину, нарушаемую лишь воем ветра, обрывками голосов в наушнике Бакстер да затрудненным дыханием Китона.

— Руш? — прошептала детектив, не в состоянии расшифровать выражение его глаз.

Он медленно завел за шею руки, расстегнул замочек распятия и снял его. Серебряный крестик завертелся на цепочке.

— Руш? — повторила она. — Руш!

Он посмотрел на нее.

— Мы до сих пор не знаем, чем закончилась операция, но что бы ни случилось, вам не в чем себя винить. Вы и сами это знаете, разве нет? — спросила она.

К ее удивлению, он улыбнулся, будто с его плеч свалилась непосильная ноша.

— Знаю.

Цепочка с крестиком скользнула между его пальцев и упала в белый снег.

— Значит, все в порядке? — спросила она его и бросила взгляд на Китона.

Руш кивнул.

— Вызывайте подмогу, — сказала она и облегченно вздохнула, понимая, что ее друг в очередной раз продемонстрировал всю свою внутреннюю силу.

Бросив последний взгляд на человека у его ног, Руш вытащил телефон и с трудом встал.

А когда отошел в сторону, в ухе Бакстер застрекотали отрывки сообщений МИ5.

— Руш, все хорошо! — взволнованно крикнула она ему; кровь между ее пальцами теперь текла медленнее. — Они его обезвредили! Окружили в закрытом помещении… в результате взрыва пострадал только один человек… сам террорист!

Не в состоянии сдержаться, Бакстер победоносно посмотрела на Китона:

— Слыхал, ублюдок? — прошептала она. — Его обезвредили. Он мертв.

Китон подавленно уронил голову на снег, закрыл глаза и по привычке произнес слова, слишком часто приходившие ему на ум за время проклятого пребывания на этой земле:

— Богу просто понадобился еще один ангел.

Руш замер на середине шага.

Бакстер даже не осознала, что отняла от раны окровавленные руки, ее взор затуманили навернувшиеся на глаза слезы. Единственным, о чем она могла в этот момент думать, было прекрасное лицо Кертис.

Она даже не услышала приближающийся хруст снега.

Она не почувствовала, как ей в лицо брызнула теплая кровь, и не поняла, почему тело в ее руках так неистово задергалось… когда в него вошли еще три пули.

Руш стоял над Китоном, по его щекам катились слезы.

Детектив подняла на него глаза и невидящим взглядом смотрела, как он опять нажал на спусковой крючок… потом еще, еще и еще… до тех пор, пока тело не превратилось в бесформенную массу на грязном снегу, пока у него в обойме не закончились патроны.

— Никакого Бога нет, — прошептал он.

Бакстер просто сидела, открыв рот, и смотрела. Ее друг сделал несколько неуверенных шагов и рухнул на землю.

Из покалеченных легких Руша вырвался вздох облегчения.

Он услышал, что Бакстер окликнула его и поползла к нему.

Но лишь грустно улыбнулся, глядя в низко нависшее небо…

…и высунул язык.

Эпилог

Среда, 6 января 2016 года,

9 часов 56 минут

— Никакого… Бога… нет…

Агент Синклер вскочил на ноги, промчался мимо зеркального окна и выбежал из допросной комнаты.

— Отлично, спасибо за сотрудничество, старший инспектор. Думаю, на этом все.

Эткинс вздохнул, вытер вспотевший лоб и собрал вещи.

Бакстер насмешливо помахала ему рукой, глядя, как он бросился вслед за разъяренным агентом ФБР — наверняка собираясь целый час целовать его в задницу.

— Босс у нас дипломатична, как всегда, — фыркнул Сондерс, с ухмылкой глянул на Ваниту и перевел взгляд на устроившегося в углу мужчину. Меж тем американец с важным видом вышел из комнаты.

Они сидели в тесном помещении, примыкавшем к допросной, и наблюдали за происходящим через зеркальное окно.

— Ну почему, почему она не может побыть вежливой каких-то долбаных двадцать минут? — простонала Ванита. — Неужели это так трудно?

— Видимо, трудно, — пожал плечами Сондерс.

Мужчина в углу согласно кивнул.

— Вы-то хоть не начинайте. Вас вообще здесь быть не должно, — сказала она ему, массируя лоб, за которым набирала силу боль.

Чтобы побыстрее отделаться от психотерапевта, Бакстер махнула ей рукой, давая понять, что она в полном порядке и не испытывает ни малейшего желания «о чем-нибудь поговорить».

Позабыв, что на нее все еще могут смотреть, как оно, впрочем, и было, Эмили закрыла руками лицо и легла грудью на стол.

— Ты куда собрался? — обратился Сондерс к мужчине, который встал и направился к двери.

— Хочу ее увидеть, — без особых затей ответил он.

— Похоже, ты не очень понимаешь, что означает «находиться под арестом», — сказал Сондерс.

Мужчина посмотрел на Ваниту, выглядевшую такой же уставшей, как Бакстер.

— У нас был уговор, — напомнил он ей.

— Идите уж, — ответила она и махнула рукой, — хуже все равно уже не будет.

Мужчина весело улыбнулся, повернулся и вышел в коридор.

— Нас за это уволят, — сказал Сондерс, глядя ему в спину.

— Уволят, — кивнула Ванита, — конечно, уволят.

Бакстер услышала приближающиеся шаги, но не узнала в них ни строевую поступь американца, ни ленивое шарканье Эткинса.

И застонала, все так же закрывая ладонями лицо.

По полу провезли металлический стул, а когда непрошеный гость сел за хлипкий стол, тот угрожающе зашатался. Эмили гневно вздохнула и подняла голову. У нее резко перехватило дыхание, как будто ей со всей силы врезали под дых.

Импозантный мужчина напротив неуклюже ей улыбнулся и немного отклонился на стуле, на тот случай, если ей вдруг захочется съездить ему по физиономии. Его темные волнистые волосы были длиннее обычного, но ярко-синие глаза не изменились и все так же пронизывали Эмили насквозь, как и в тот момент, когда он ушел из ее жизни.

Бакстер могла лишь смотреть на него непонимающим взглядом, не в состоянии выдержать еще одну опустошительную бурю эмоций.

— Ну… привет! — попробовал он начать разговор, словно они расстались только вчера.

Он положил на стол скованные наручниками руки и стал придумывать какую-нибудь глубокомысленную фразу, которая превратила бы затянувшееся на полтора года молчание в нечто совершенно обыденное и восстановила веру Бакстер в него.

Наконец Волк определился:

— Сюрприз!

Конец игры

Daniel Cole: “Endgame”, 2019

Перевод: Н. А. Быстров

«Ошибкой было бы принять меня за героя…

Я бы убил каждое живое существо на Земле, чтобы спасти тебя»

Обращение от автора

Дорогой читатель,

«Я не хочу обнулять все в конце каждой книги, как это происходит в конце каждой серии „Симпсонов“»

Я твердил это