мнение, или удачное предположение (εὐστοχία), или иной какой вид. Наукой он не может быть, ибо того, что знают, не исследуют; добрый же совет есть известного рода делиберация, а кто делиберирует, тот исследует и размышляет. Но он также не есть удачное предположение, ибо это мгновенно и без размышления, совещающиеся же нуждаются во многом времени, и пословица гласит: «Выполнять решение следует быстро, а решаться медленно». Далее, добрый совет отличен и от проницательности (ἀγχίνοια). Проницательность есть своего рода способность к удачным предположениям. Однако добрый совет не может быть и каким-либо мнением, но ввиду того, что тот, кто дурно советует, ошибается, а тот, кто хорошо, делиберирует и поступает правильно; ввиду этого ясно, что добрый совет есть своего рода правильность, а не наука или мнение. Про науку нельзя сказать, что ей свойственна правильность (как не свойственна ей и ошибка), а правильность мнения называется истинностью. Сверх того, все то определенно, чего касается мнение. Однако нельзя предположить, что добрый совет возможен без рассудка; поэтому остается [отнести его к] рассудку (διάνοια), так как он не есть еще утверждение, в то время как мнение не исследование, а уже в известном смысле утверждение; напротив того, тот, кто делиберирует, хорошо ли, дурно ли – это все равно, тот исследует и обдумывает.

Итак, добрый совет состоит в известной правильности делиберации; поэтому необходимо сначала исследовать, что такое делиберация и чего она касается. Но и правильность бывает различная, и ясно, что не всякая тут уместна; так, невоздержный или дурной человек размышлением достигает того, чего стремится достичь, так что они правильно делиберировали, и все же в результате они окажутся в великой беде, в то время как кажется, правильная делиберация есть вещь хорошая. Итак, только такую правильность совета можно назвать «добрым советом», которая стремится к благу; но его можно достичь и ложным силлогизмом и случайно сделать то, что следует, но неверными средствами, а потому, что средний термин ложный. Так что и то еще не «добрый совет», когда случайно делаешь, что должно, но не теми средствами, какими должно. Далее, один человек достигает результатов делиберации после долгого времени, другой быстро; поэтому и первое мы еще не назовем «добрым советом», а назовем мы его правильностью, имеющей в виду пользу и долг и [находящей для их осуществления] средства и время. Далее существует безотносительно «добрый совет» или по отношению к какой-либо цели; первый, безусловный вид, тот, который имеет в виду безотносительную цель, а второй относится к чему-либо определенному. Если практичным людям свойственно хорошо делиберировать, то добрый совет следует назвать правильностью суждения относительно того, что полезно в каждой отдельной цели, относительно чего практичность имеет верный взгляд.

§ 11. Рассудительность и безрассудство, в силу коих мы называем людей рассудительными и безрассудными, не вполне тождественны с наукой и мнением (ибо в таком случае все были бы рассудительными) и не тождественны с какой-либо частью науки, как, например, терапия есть часть врачебного искусства, а геометрия – часть учения о величинах. Рассудительность не касается также и того, что вечно и недвижимо, ни того, что каким-либо образом развивается, а того, о чем можно сомневаться и делиберировать. Она касается, значит, того же самого, чего и практичность; однако практичность и рассудительность не одно и то же. Практичность приказывает; цель ее определить, что следует делать и чего не следует. Рассудительность только критикует. Тождественные названия суть: рассудительность и «благорассудительность», рассудительные и «благорассудительные». Рассудительность, далее, не обозначает обладания практичностью или приобретения ее. Но как обучение называется рассуждением в применении к науке, точно так же говорится и о пользовании мнением при обсуждении того, о чем судит практичность, а именно обсуждение слов других, и притом хорошее, ибо хорошее и прекрасное одно и то же.

Отсюда-то произошло название «рассудительность», в силу коего мы людей называем рассудительными, то есть от обучения, ибо мы часто обучение называем рассуждением.

Так называемая осмысленность (γνώµη), в силу коей мы людей называем осмысленными и обладающими смыслом, заключается в верном суждении о нравственном долге. Доказывается это тем, что мы нравственного человека по преимуществу называем снисходительным, и иметь снисхождение в некоторых вещах называем правдой. Итак, снисхождение есть правильное и критическое определение правды; оно правильно, поскольку соответствует истине.

§ 12. Все эти приобретенные душевные свойства стремятся к одному и тому же: ведь приписываем же мы осмысленность и рассудительность, и практичность, и разум одним и тем же людям, называя их и осмысленными, и разумными, и практичными, и рассудительными. Все эти душевные силы сходятся в том, что они касаются последних принципов [предшествующих деятельности] и частного, и хороший критик имеет дело с тем же самым, с чем и практичный, рассудительный, осмысленный и снисходительный, ибо правда обща всем хорошим действиям, которые относятся к другим людям. Все осуществимое принадлежит к области частного и последних принципов, и практичному необходимо знать их; с другой стороны, рассудительность и осмысленность имеют дело с тем, что осуществимо на практике, а это – последнее. И разум имеет дело с последним в двояком значении, ибо разуму принадлежит познание первых принципов и последних, а не рассудку; первые суть неизменные первичные понятия, исходная точка всякого доказательства, второе суть последние принципы всякой деятельности, они случайны и могут быть такими или иными; но они принципы цели. Общее образуется из частного, а об этом должно свидетельствовать восприятие; это и есть разум. Поэтому все эти качества кажутся прирожденными, и никто не называет человека мудрым по природе, но осмысленным, рассудительным и разумным. Доказывается это тем, что эти качества, как мы полагаем, являются с годами, и известный возраст имеет разум и осмысленность, как будто причина этого лежит в природе. Поэтому-то разум в одно и то же время есть принцип и цель. Из этих принципов исходят все доказательства и их касаются, так что мы должны обращать внимание на изречения опытных людей, старших и практичных, не менее, чем на доказательства, ибо их зрение, вследствие опытности, привычно, и поэтому они видят верно.

Итак, сказано, что такое практичность и мудрость, чего они касаются и что они суть добродетели различных частей души.

§ 13. Но может быть, кого-либо затруднит вопрос, к чему они [практичность и мудрость] пригодны? Ведь мудрость не рассматривает того, что составляет блаженство человека (так как она не имеет дело с генезисом), а практичность хотя и занимается этим, но к чему она пригодна, если практичность занята справедливостью, прекрасным и благом человека; все это хорошему человеку следует осуществлять, но знание этих вещей нас