Вступила ли Украина в состояние устойчивости? Сомнительно. Достаточно посмотреть на парламент. Только что, при премьерстве Ющенко, ощутили намек на порядок в экономике, как депутаты его уже свергли. Разобраться в обвинениях невозможно. А чего стоят «кассетный кризис», «дело Гонгадзе», арест Юлии Тимошенко? Трудно понять логику политиков. Идет борьба денег и амбиций, а не забота о благе страны. Твердым, хотя и не очень последовательным, остается только Президент. Во время президентских выборов все кандидаты высветились: конкуренты были еще слабее. Строго его не сужу: ну поматерился человек, я тоже матерюсь, правда, во внутренней речи — остались активные слова со времен рабочей юности. К тому же в распечатках кассет нет прямых указаний — «убить журналиста».

Чтобы представить будущее Украины, попробуем составить баланс явлений: «Что есть хорошее, и что — плохое».

И «чего нет»— в таком же разрезе.

Итак, «Что есть — хорошее»:

«Что есть — плохое». Много:

«Чего нет» — хорошего:

«Чего нет» — плохого — слава Богу!:

Этот схематический обзор плюсов и минусов не дает повода для большого оптимизма, но и не внушает особенной тревоги. Страна живет в относительно устойчивом режиме — не благодаря единству довольных граждан, объединенных идеей, а за счет их неверия в возможность изменить положение активными протестами.

Но самоорганизация коварна. Недовольных много, взгляды публики на политику и ее персонажей очень различны, а «политической воли» и авторитета у начальства — маловато. В таких условиях местные волнения могут вспыхнуть из-за пустяка и привести… нет, не к смене идеологии и ориентации, а только к перестановке властных персонажей. Но это уже затормозит прогресс экономики.

Я гражданин Украины: живу в Киеве 49 лет. Здесь десятки моих учеников и тысячи бывших пациентов. Интересы Украины — мои интересы. Но в то же время я — русский: по языку, по культуре, поэтому судьба России мне близка. Украина от революции, в конечном итоге, выиграет непременно, а вот Россия… боюсь, что может проиграть окончательно. Большая страна — останется. Великая — едва ли. Впрочем, после 1917 года говорили то же самое: «Пропала Россия!», а вон что получилось! Второе место в мире точно занимала.

У меня широкий круг научных интересов: социология, экономика, политика, психология, кибернетика. Много писал на эти темы. Правда, не очень глубоко. В Киеве большая академическая библиотека с Отделом публикаций ООН. У меня страница в Интернете. Плюс к этому смотрю новости по трем российским программам ТВ, выписываю три российские газеты. Имею за плечами большой стаж работы в Верховном Совете СССР и даже — в последнем, горбачевском. Поскольку издатели этой «энциклопедии» выразили желание иметь главу о России, я попытаюсь кратко изложить свои взгляды на положение в моей бывшей родине. Заранее предупреждаю: я не специалист, а скорее — дилетант во всех перечисленных науках. Моя профессия — хирургия. Ей было отдано три четверти энергии. Все остальное — увлечения. У меня нет штата помощников, которые бы собирали материалы. Поэтому в тексте статьи могут быть ляпсусы. Категоричные суждения, которые я рискнул высказывать, нужно принимать с учетом сказанного. «Что с него взять, с доктора?»

Никто специально не разваливал Союз. Стоило только Горбачеву чуть толкнуть, и пошло — поехало! Это называется «самоорганизация». Но в дальнейшем было сделано много ложных шагов. Я не смогу их все перечислить.

Горбачев начал свою деятельность генерального секретаря вполне типично: созвал Съезд Партии и выступил с «новыми инициативами»: «Ускорение через развитие машиностроения». Сулил обеспечить прирост 9-10 %. Это было не опасно: ну не выполнили планов… разве впервой? Они никогда не выполнялись.

Потом появилось нечто новое: слово «гласность». (Вот тут он сделал первую ошибку!) Запахло свободой. Последовал взрыв тиражей газет и журналов с «белогвардейской» литературой. Облегчили выезд за границу.

Известно, что плановая экономика со стабильными ценами держалась на строгом поддержании равновесия «свободные деньги — количество товаров». Превышение денег автоматически вело к дефициту, очередям, ажиотажному спросу и новому дефициту. Так же действовала и острая нехватка товаров.

Запрет на алкоголь не повысил производительность труда, как обещали, но уменьшил доход бюджета почти на 40 %. (Так говорили, может — преувеличивали). Пришлось допечатать деньги. Второй шаг в ту же сторону: кооперативы. Снова — «живые» деньги в обороте вместо безналичных расчетов. Этому способствовала демократизация управления предприятиями, чтобы «освободить инициативу»: советы трудового коллектива, выборные директора — первый шаг к расшатыванию дисциплины. Нарушились обязательства поставок, начали рваться технологические связи — уменьшилось производство. Затем появились аренда, коллективная собственность. Она, как правило, неэффективна. К процветанию это не привело, но началось личное обогащение самых ловких из номенклатуры, а также — директоров.

Результат: вместо ускорения экономика затормозилась.

Следствия: дефициты, «левые деньги». Ослабление контроля на границах породило «челноков» — ненормативную торговлю, которую раньше называли спекуляцией. Однако дефицит продовольствия она не сняла.