Магда посмотрела на дочь, на Виля. До сих пор он никогда не ошибался… и даже не обманывал. Он вернул ей дочь. Сердце заныло от тоски. Леон. Львёнок! Она вздохнула и пошла к тому магу с летающим столиком выпрашивать пергамент и перо. Надо было в самом деле передать барону письмо, может, он поверит ей на слово, что она… а что она? В то, что Виль поведёт её на север, ведьма не верила.

Высшие посвящённые учили своих младших братьев и сестёр не только резать младенцев и не задавать лишних вопросов. В долгое и подчас жестокое обучение входило ещё умение вызывать у себя полную отрешённость от мира. Прозревший в таком состоянии казался безучастным к своей судьбе, к происходящему вокруг него… он не боялся, не чувствовал боли или жалости. Его можно было резать на кусочки — он не дрогнет, не закричит и не выдаст себя. Можно пытать при нём его друзей, близких — он не пошевелится, не отведёт взгляда. Это состояние не было отуплением, напротив, свободный от страстей разум был готов действовать, перебирал возможности к спасению и мог воспользоваться малейшей лазейкой. Каким бы плохим учителем ни был Ржаной Пень, это умение он во Врени вколотил как следует и к дому Дитлина цирюльница подошла с таким отрешённым лицом, что с неё в пору было писать святую. Она не питала надежд по поводу своей участи. Иргай поймал её у самого перелаза. Он знал, что она собиралась сбежать. Учитывая войну… вряд ли наёмники погладят её по головке и скажут, что всё понимают.

Иргай уже собрался втолкнуть в двери свою пленницу, как вдруг послышался ужасный крик. Врени чуть не растеряла свою отрешённость. Не от громкости, разумеется, а от того, кто закричал.

— Врени! Сестрица! — вопила Марила, углядев цирюльницу с другого конца улицы. Не успел никто и глазом моргнуть, как сумасшедшая налетела с криками и карканьем.

— Кто такая? — нахмурился Иргай, отталкивая Марилу.

— Кто такая?! Кто я такая?! Да ты кто такой?! Что она тебе сделала?! Ты знаешь, кто она такая?!

— Она предательница, — отрезал Иргай. — Уходи. Я тебя не знаю.

— Меня знает баронесса! — возмутилась Марила.

— Я не знаю никакой баронессы, — отмахнулся Иргай. — Уходи пока жива.

— Пока я жива?! Да я… да ты… да я только закричу, от тебя одни косточки останутся!

Иргай не выдержал. Увар велел наёмникам не ввязываться в драки с местными, к тому же Марила была столь явно безумна, что поднимать на неё руку казалось юноше позором.

— Кто она такая? — встряхнул он за плечо цирюльницу. Врени не ответила. — Откуда она тебя знает?! Отвечай?!

— Ты что с ней сделал?! — громче прежнего закричала сумасшедшая. — Почему она у тебя такая?!

— Он ничего не делал! — вылезла вперёд Дака. — Она сама такая стала!

— А ты кто такая?! — повернулась к ней Марила.

— Я Дака, — растерялась девушка. — Я пришла с Уваром.

— Увара я знаю! — обрадовалась Марила. — Ему мой брат мечи и самострелы продал. Знаешь его? Хрольф.

— Хрольфа не знаю, — пожала плечами Дака. — Издалека видела.

Иргай что-то резко произнёс. Дака мотнула головой и косы хлестнули по её плечам.

— У нас подходить к чужим не принято, — пояснила она Мариле, как будто кто-то требовал у неё перевода. — Ты знаешь Врени? Кто она тебе?

— Знаю! — заявила сумасшедшая. — Она сестра моя названная. Она мне ноги лечила. Браслетик подарила, хочешь покажу? А что это у тебя такое красивенькое?

Иргай шагнул вперёд и хлопнул Марилу по тянущимся к застёжке рукам.

— Не твоё, — коротко сказал он.

— Фу-ты-ну-ты, — скривилась сумасшедшая. — Жадина! Отпусти Врени!

— Старшие пусть решают.

Как раз в этот момент в доме Дитлина открылась дверь и появился Берток, один из старших в отряде Увара.

— Вот ты где, — сказал он, хмуро глядя на Иргая. — Кто тебе разрешил уходить?

Юноша вспыхнул и кивнул на Врени.

— Эта сбежать хотела, — пояснил он.

Берток покосился на Врени, потом его взгляд наткнулся на Даку. Лицо наёмника помрачнело.

— Живо в дом. Все трое.

— Эй! — запротестовала Марила. — Она ни в чём не виновата!

— А ты кто такая? — спросил седой наёмник.

— Я - Марила. Я дура её милости, которая теперь её светлость!

— Какая ещё светлость? — не понял Берток.

— Нора цур Фирмин, — надулась Марила. — У неё ещё муж такой смешной. Клосом кличут. Она не велела над ним шутить, представляешь?!

— Клос, говоришь… иди-ка ты, дура её милости. Не до тебя сейчас. Видишь, война.

— Да ты… да я… да…

Марила неожиданно развернулась и побежала прочь. Врени вяло удивилась. В то, что сумасшедшая ей поможет, она, конечно, не верила, но и то, что Марила так быстро отступилась, было странно.

— В дом, — приказал Берток. — Эту в подвал, сам иди к отцу. Дака пусть идёт к Абистее. Только вас сейчас не хватало.

Иргай втолкнул Врени в дом. Дака замешкалась.

— Что же ты молчишь?! — спросила она Иргая. — Что же ты не сказал?! Мы Врени где видели?!

— Где вы её видели? — остановился Берток.

Иргай многословно ответил на своём языке, потом кивнул на Врени и добавил:

— Она их знала. Сговориться пыталась.

— Покажешь дорогу, — решил Берток. — Эй! Большеногая! Что молчишь?!

— А что говорить? — с трудом разлепила губы Врени. — Врать прикажешь?

— Кто были те люди?

— Мразь, — так же бесчувственно уронила цирюльница. — Воры и убийцы.

— Что у тебя за дела с ними?

— Приходилось встречаться.

— Зачем бродила по городу?

— Повидать кой-кого хотела.

— Зачем?

— А это уж моё дело, — хладнокровно ответила цирюльница. Надо, наверное, было что-то врать, объяснять, что к чему, но желания изощряться не было. Иргай видел её у перелаза. Это не объяснить, не оправдать. А, может, она просто слишком устала. Какая разница, когда умирать? Братья-заступники возьмут город, их много и они никогда ничего не делают без подготовки, значит, стянули сюда достаточно сил.

— В подвал её, — решил Берток. — Дыру покажешь и к отцу. Пусть сам тебя выдерет. Удумал тоже, по городу перед сражением одному ходить. А ты…

Дака мотнула косами и сверкнула бешеными глазами. Все в отряде знали, что пороть девиц из её народа невозможно — часа спокойны не будут, сперва обидчика зарежут, потом сами зарежутся.

— Иди к Абистее, — вздохнул Берток. — Пусть она сама с тобой поговорит.