Ревнители бдительности обвиняли людей не в том, что они делали в настоящем, а в том, что они – согласно показаниям архива – делали в прошлом. Большинство наказаний были ретроактивного характера: старые преступления толковались по-новому. На фоне новых директив ЦК в Томске пришли к пониманию того, что ошибки Кашкина не могли быть единичными, поскольку, как выяснилось, он возвел в систему укрывательство врагов. Партком заподозрил его в том, что он по сей день является участником контрреволюционных сборищ с участием «зиновьевца» Николая Петровича Загорского и «троцкистов» Моисея Исаевича Мишина и Мирона Ильича Глобуса – трех важных фигурантов дальнейших событий.

М. И. Мишин и Н. П. Загорский были ветеранами большевизма и находились на переднем крае красной науки. Мишин, окончив гимназию в Белой Церкви в 1917 году, принимал активное участие в установлении советской власти на Украине, в годы Гражданской войны входил в состав Отряда особого назначения по борьбе с бандитизмом, участвовал в советско-польской войне, избирался секретарем уездного комитета комсомола. В декабре 1923 года он поступил в Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова. После окончания первого курса его направили в Ленинград преподавателем, а затем старшим руководителем исторической кафедры Военно-морского политического училища им. С. Г. Рошаля, где Мишин проработал до 1926 года. Там он угодил в оппозиционеры, но быстро опомнился и восстановил свое партийное имя. Горком позволил ему преподавать в Комвузе им. Н. К. Крупской, даже быть избранным председателем предметной комиссии по истории ВКП(б). В 1929 году Мишин поступил в Институт красной профессуры при Ленинградском отделении Коммунистической академии и по его окончании до 20 марта 1935 года служил там научным сотрудником, параллельно заведуя кафедрой ленинизма в Восточном институте им. А. С. Енукидзе при ЦИК Союза СССР. Избирался членом Петроградского райкома ВКП(б). Занимался проблемами классовой борьбы в переходный период и теорией пролетарской революции[1196].

У Загорского похожая биография: вступив в РКП(б) в 1919 году, он избирался членом бюро и заведующим агитационно-пропагандистским отделом уездного комитета РКП(б) в Старой Руссе. В 1923 году, по окончании экономического отделения Петроградского университета, мобилизовался в Красную армию, где занимал различные должности в агитационно-пропагандистском отделе 11‑й дивизии и, как он писал в своей автобиографии, «участвовал в подавлении кулацких восстаний». Работая затем инструктором Ленинградского губкома партии в 1925–1926 годах, Загорский вместе с Мишиным и большинством коммунистов северной столицы поддержал «Новую оппозицию». На первый раз новое руководство его простило, даже послало получать образование в Институте красной профессуры мирового хозяйства и политики в Москве[1197].

Весной 1935 года в Сибирь стали прибывать большие группы ленинградцев, высланных после убийства Кирова, среди которых были Мишин и Глобус (Загорский уже некоторое время работал ответственным инструктором в Новосибирске). Опальных оппозиционеров принимали во всех крупных городах Сибири. Интеллигенцию, по понятным причинам, часто направляли в Томск, где можно было найти работу по специальности. Секретарь ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов так наставлял крайкомы и обкомы: «Командированных товарищей не рекомендуем направлять на партийную работу. Используйте их по своему усмотрению в зависимости от опыта каждого на хозяйственной <…> или административно-советской работе. Все командированные в прошлом активно участвовали в зиновьевской оппозиции. Хотя они давно уже отошли от оппозиции и из партии сейчас не исключены, все же их практическую работу необходимо иметь под постоянным наблюдением»[1198].

Несмотря на такую системную подозрительность, бывшие оппозиционеры занимали не последние должности: Мишин устроился заведующим кафедрой ленинизма и диамата Томского университета, а Загорского определили заместителем директора (ректора) Томского государственного университета. В ТГУ Загорский читал курс политэкономии и изучал социально-экономические проблемы современного капитализма. Вышедшая из-под его пера книга «Классовая борьба в сибирских вузах» показывает, насколько он усвоил ценности первой пятилетки: автор резко выступил против «враждебной пролетариату идеологии», проводимой в высшей школе «буржуазными специалистами», и призвал пролетарское студенчество взять «в свои руки инициативу в деле идеологического наступления» на буржуазную профессуру, которую Загорский в лице, например, теплотехника Иннокентия Николаевича Бутакова обвинял в стремлении «протащить в науку реакционные идеалистические теории», мистицизме, попытках внедрить в вузы «антисоветские элементы».

После оглашения приговоров на первом московском процессе удар на себя приняли уже коммунистические кадры. Загорскому, Мишину и Глобусу, обвиненным в организации вместе с Кашкиным «активной борьбы против политики ВКП(б) и ее руководства», ареста было не миновать. Мишину вменили участие в троцкистской группе в ТГУ, как, впрочем, и его приятелю, Глобусу. До переезда в Томск Мирон Ильич Глобус, знаток военного искусства, работал начальником исследовательского отдела Артиллерийской академии. После убийства Кирова Глобус был исключен из партии и изгнан из РККА «за принадлежность к троцкистам» как «неразоружившийся». В Томске он, по версии НКВД, установил тесные организационные связи с Кашкиным, Загорским, Мишиным. «Указанные лица с Глобус[ом] устраивали сборища, окружали себя соц[иально] чуждыми элементами», распределяли кадры. Специалист по баллистике, он занимал должность доцента в научно-исследовательском Институте механики и математики при Томском государственном университете, куда устроился по инициативе Загорского и, как говорится, с умыслом. Как и следовало ожидать от замаскировавшегося врага, «Глобус работу данного объекта, важного в оборонном значении, развалил, установленные для него планы работы не выполнял».

Глобус не скрывал, что знал Кашкина и Загорского, но познакомился с ними только в Томске. С Загорским «имел только чисто служебные отношения», а вот связь с Мишиным была теснее: Глобус, по его собственным словам, «жил с ним в одной квартире в 1935 г. месяца полтора. Бывал у него, также, как и он у меня. Довольно часто с ним встречались в последующем, в Доме Ученых, сталкивался с ним и по службе». Глобус откровенничал: «В первый день нашего знакомства с Мишиным, в беседе Мишин сообщил мне, что не то в 1923 г., не то в 1924 г., по одному из вопросов политики партии (по какому именно, я не помню) он выступил с троцкистской установкой, однако, якобы, на второй день после этого выступления он от своей позиции отказался, и с тех пор никаких колебаний от линии партии у него не было». В свою очередь, «я рассказал Мишину, что в 1926 году я знакомился с троцкистской платформой, за что получил партийное взыскание – поставлено на вид. Сообщил также, что в 1927 году за голосование против исключения из партии лидеров оппозиции мне был дан выговор. Заявил ему, что в связи с этим я исключен из партии, но что, однако, это исключение я обжаловал и питаю надежду на восстановление». С Кашкиным Глобус встречался несколько раз в Доме ученых, играл с ним в бильярд, но о прежних