закончил координатор и приложил руки к груди, показывая, что ему больше нечего сказать.

В зале воцарилась тишина, и только система циркуляции атмосферы издавала еле слышимый, монотонный звук. У каждого члена экипажа в голове роились одна и те же мысль: «Что ни делай, а исход будет один». Эйф так же, как и все, пытался найти выход из безвыходной ситуации. Неожиданно он начал вспоминать самые яркие моменты в своей жизни. Экзамен на зрелость, получение первой ступени полезности обществу, момент, когда он впервые увидел Элем из космоса, вступление в экспедиционные силы, первая высадка на чужую планету… На этом он особо задержался, вспоминая моменты эйфории, когда удавалось разбить врага, и моменты страха, когда казалось, что сейчас придет конец. Перед ним всплывали лица тех, кто были тогда с ним рядом и кого больше нет, затем вспышкой боли вспомнилось ранение, а после сползающая с лица пленка медицинского анабиозного контейнера и склонившийся над ним силуэт самой дорогой ему Нриор. Эйф вдруг встрепенулся, ухватив пришедшую ему мысль. Еще несколько секунд он обдумывал детали, а после заговорил:

– У нас в медотсеке есть контейнеры медицинского анабиоза. – Его голос звучал абсолютно безэмоционально, так как Эйф прекрасно понимал, что будет дальше, но решил оставить это на усмотрение координатора. – Они рассчитаны на два года непрерывной работы, но это программное ограничение, которое я могу убрать. Контейнеры смогут работать до тех пор, пока кто-нибудь извне не вмешается.

– Верно, это остановит изменения, – вдруг воодушевился Иоран.

– И что это нам даст? – спросил координатор.

– Не знаю, – ответил Эйф. – Возможно, все же найдутся те, кто не подвергся изменению, и они рано или поздно придумают, как с этим бороться. Но дело не в этом. – Эйф пристально посмотрел на координатора и медленно проговорил: – Проблема в том, что у нас их всего три.

По реакции старшего координатора Эйф не усомнился, что тот понял, о чем идет речь. А уже через час, лежа в геле анабиозного контейнера, он ощущал, как его конечности теряют чувствительность. Плотно обволакивающая пленка – последнее, что увидел перед тем, как сознание его покинуло.

Глава 1

Спустя два года после вторжения Кирианского флота. Звездная система HD 128605

Септус мчался по коридору не разбирая дороги. Встречающиеся по пути солдаты расступались в стороны, но некоторые не успевали, и тогда Септус сбивал их с ног и падал следом. Не обращая внимания на гневные окрики и боль от падения, он поднимался и продолжал бежать, а коридор, казалось, никогда не закончится. Новость, которую он хотел сообщить владыкам, была важней всех этих мелких неприятностей.

Раньше Септус гордился своей работой, но с тех пор как на орбите появился астероид, напичканный под завязку этими тварями, он считал, что занимается бесполезным делом. Зачем держать каналы связи, если в дальнем космосе нет ни единого аппарата, с которым можно связаться?

Все произошло чуть больше месяца назад: станции слежения обнаружили объект, появившийся на окраине звездной системы. И сначала никто не придал этому особого значения: типичный астероид или комета, ранее не обнаруженная из-за своего удаления. Спохватились тогда, когда это самый астероид начал двигаться во внутреннюю часть системы с постоянным ускорением. Но и тогда не посчитали это сколь-нибудь значимой угрозой, лишь начали постоянно отслеживать движение астероида в режиме реального времени. А уже две недели спустя стало поздно что-либо предпринимать. Какая-никакая оборона планеты, которая могла дотянуться до ближнего космоса, выдохлась в течение пары часов. Астероид оказался слишком огромным, чтобы нанести ему хоть какой-то значимый ущерб. Далее последовала орбитальная бомбардировка крупными камнями, способными преодолеть плотные слои атмосферы, не развалившись в воздухе, а после на планете стали появляться эти отвратительные жуки.

Но данные события происходили еще месяц назад, а сейчас, спеша по коридору, Септус представлял тысячи тварей, конца и края которым нет до самого горизонта. Как эти мерзкие жуки покрывают своей массой оборонительные порядки, прикрывающие город. Выстрелы, взрывы, изуродованные тела талов. И ничто не может их остановить: ни мощное вооружение, ни боевой дух солдат. А еще там, наверху, сражаются его дети, поэтому нужно как можно скорее сообщить новость.

Внезапно опора ушла из-под ног, и Септус повалился на пол; оказавшись на четвереньках, он еще несколько секунд ощущал вибрацию сооружения. Свет в коридоре замигал, а с потолка посыпался песок. Септус поспешил закрыть дыхательные пути, но пыль успела попасть внутрь, и, не удержавшись, он зашелся кашлем. Это продолжалось, может, с минуту, пока Септус не услышал так приятный любому талийцу голос:

– Проводник, что с вами, вам помочь?

Кашель как рукой сняло. Септус посмотрел на склонившийся над ним силуэт, и от удивления его уши сошлись на макушке. Рядом с ним находилась одна из матерей народа тал, совсем молодая на вид.

– Что вы здесь делаете? – позабыв обо всем, спросил Септус, но затем, вспомнив, где находится, стал подниматься на ноги.

Молодая талийка придержала его за руку, после чего уставилась на него огромными глазами. Эти глаза выражали все: боль за своих детей и страх перед грядущим. Септус с трудом оторвался от ее взгляда и стал озираться по сторонам. Как и следовало ожидать, рядом обнаружилась охрана из гвардии владык. Не теряя ни минуты, он быстро определил старшего и обратился к нему:

– Немедленно отведите мать в убежище, в коридорах не безопасно.

Старший охраны и так жалел, что пришлось остановиться, поэтому он с готовностью протянул руку:

– Госпожа, пойдемте, я отведу вас в безопасное место.

Талийка уже сделала шаг в сторону охраны, но вдруг остановилась и, обернувшись, тихо произнесла:

– Меня зовут Сахи.

– Благодарю, – поклонился Септус на столь откровенный жест.

Он проводил Сахи взглядом, не в силах оторваться, а затем глубоко вздохнул, чтобы запомнить ее аромат. Матери – это самое ценное, что есть у народа тал. Гибель хоть одной из них просто невосполнимая потеря, поэтому они и находятся здесь, под землей, в самом безопасном месте. И любой талиец будет защищать мать, даже ценой своей жизни; не будет матерей – не будет и народа.

Септус вдруг вспомнил, что мать назвала ему свое имя, чего удостаивался не каждый, и его уши невольно сместились назад. Постояв несколько секунд, предаваясь фантазиям, он наконец встряхнул головой и пробормотал:

– Нет, я слишком стар для этого.

Дальнейший забег Септус преодолел безо всякого страха и бурных картин ужаса войны в своей голове. Все мысли упорядочились, и даже его шаг стал тверже. Мать хоть и совсем молодая, но, как и положено матери, вселила в него уверенность просто своим присутствием.

Путь в зону владык преграждали гвардейцы: высокие, широки в плечах и все как на подбор. Порой Септусу казалось, что это специально выведенный вид талов, впрочем, это было не так уж далеко от истины. Гвардейцы – действительно плод длительной селекции. Приближаясь к ним, Септус сбавил шаг, чтобы отдышаться, и, полностью восстановившись, задрал подбородок.

– Старший проводник Септус, – с гордостью произнес он, – сообщите владыкам, что я располагаю информацией наивысшего приоритета важности, которая может изменить ход войны. Они должны меня принять и выслушать.

Охрана переглянулась и осмотрела Септуса с ног до головы. Он вдруг вспомнил, что из-за многочисленных падений его одежда пришла в негодность, но постарался сделать самый невозмутимый вид, в конце концов, сейчас не праздник Вилоры, а идет война. Наконец гляделки закончились, и старший из них кивнул в сторону Септуса. Другой гвардеец тут же приблизился и громоподобным голосом заявил:

– Старший проводник, оставайтесь на месте, нам необходимо провести идентификацию вашей личности.

Септус не пошевелился, и гвардеец поднял висящий у него на груди прибор на уровень головы. Оттуда появился тонкий луч, который пробежался по лицу старшего проводника, заставив того заморгать.

– Все в порядке, личность подтверждена, – заключил гвардеец и отошел обратно.

Старший приложил руку к шее, где у него была гарнитура, и с минуту бесшумно шевелил ртом.

– Ожидайте, мы сообщили о вас владыкам, – наконец закончив, сказал он.

Понятно,