лучезарным небесам райского блаженства. Невольное осознание того факта, что он идёт по много раз исхоженным её прелестной ножкой дорогам, овевало его пьянящим упоением. В тот восхитительный, прелестный миг Тимофей был снова погружён в незримый омут памяти, живительные воды которого были сдобрены пламенным воображением. Тимофей представил, как он, будучи пятнадцатилетним подростком гуляет с любимой по этим улицам, как держит её ласковую, нежную ручку в своей руке, как наслаждается её чудными объятиями, чувствуя благоденственное тепло её тела. Он явственно ощутил сводящий его с ума чудный аромат её волос, пепельного цвета (как она сама охарактеризовала ему их цвет однажды). Несмотря на то, что за свою жизнь она не раз перекрашивала свои волосы, по мнению Тимофея, ни один из тысячи оттенков всех цветов радуги не будет лучше и даже на миллиметр не приблизится к манящей и неповторимой красоте их родного цвета.

Тут перед его мысленным взором предстала его любимая в разных образах. Пронизанный холодным ветром колкого сомнения, Тимофей достал из кармана телефон и принялся рассматривать фотографии своей любимой.

Да! И это несомненно! Во истину с любым цветом волос она неподражаемо красива и прекрасна. Но натуральный цвет её волос Тимофею был роднее.

Когда человек искренне кого-то любит, любит безусловно и возвышенно, то всё, что есть в его возлюбленной: её достоинства и недостатки (как могут посчитать другие, да и она сама) — всё это будет для него прекрасным. И то, что есть в ней от природы, всегда будет в миллионы раз лучше любой наброшенной на тело праздничной мишуры.

Побродив возле дома своей любимой, по тем улицам, по которым и она гуляла, Тимофей решил посмотреть на школу, в которой та училась после переезда. За все эти годы он так и ни разу не удосужился сходить туда и воочию её увидеть. Однако в этот раз он был обязан взглянуть на неё хоть одним глазком, даже невзирая на то, что вся территория школы была обнесена непроглядными пластиковыми листами, прикрученными к забору. Но эта ничтожная мелочь не могла остановить Тимофея, поскольку у него, скорее всего, уже другой возможности не будет.

Не оставшись равнодушной к невозбранному стремлению сердца Тимофея, судьба заблаговолила ему и явила его пытливому взору небольшой участок не закрытого пластиком забора. Сквозь эту щель он увидел здание школы и словно бы очутился внутри. Он видел, как его любимая заходит в распахнутые двери школы, поднимается по лестнице и ходит из одного класса в другой. Тимофей видел, какой она была жизнерадостной, когда общалась с друзьями-одноклассниками, слышал её весёлый смех. Она была счастлива. А это всегда было для него самым важным на всём белом свете.

В этот момент, как бы опомнившись от сладостного сна, Тимофей взглянул на часы: уже был час дня — через час он должен встретиться с любовью всей своей жизни. Та даже не догадывалась, что Тимофей любит её. Она и предположить не могла, насколько сильной была эта любовь.

Окидывая своим печальным взором всё вокруг, Тимофей старался получше запомнить даже мельчайшие детали окружавших его зданий, деревьев и дорог. Ведь, быть может, всё это он видел в последний раз. Ему хотелось позже, в последние мгновения своей многострадальной жизни, пусть и лишь в воображении, снова оказаться здесь, только уже рядом с ней, словно наяву.

И вот, придя на двадцать минут раньше условленного времени, Тимофей зашёл в кафе, занял, как ему казалось, место получше и снова принялся созерцать нетленный образ своей любимой, запечатлённый на фотографии. Как ему хотелось в этот самый миг тыльной стороной пальцев своей правой руки прикоснуться к бархатной коже прелестного лица своей любимой, погладить её по щеке, по голове, а после прижать к своей груди. Как ему хотелось обнять её и поцеловать её сладостные губы. Но увы! Это всё было непозволительной роскошью, утраченным им правом. Теперь проросшие ростки этих желаний он обязан прятать в свою душу с невыразимой болью. Вынужден снова и снова сжигать многокрасочный букет своей любви в смертельном, яростном огне безмолвной тайны, что непрестанно обжигал его измученную душу.

Внезапно всевидящая любовь Тимофея шепнула ему на ухо, что его любимая уже рядом. Переведя взгляд с экрана телефона на входные двери, он с замиранием сердца стал следить за ними, чтобы не упустить ни одного, даже мимолётного, мгновенья возможности созерцать девушку, пленившую его навечно. Ведь это всё, что ему осталось в этой скорбной жизни.

И когда этот небесной красоты безгрешный ангел, распахнув входную дверь, вошёл внутрь, сердце Тимофея замерло, а после забилось вновь с неистовою силой, словно внутри него билось сразу несколько сердец. Тимофей будто снова вернулся в те далёкие, невозвратимо канувшие в небытие годы, когда им обоим было лет по десять. Уже тогда, будучи совсем ребёнком, он умел искренне любить любовью чистой, безраздельной, а главное — неистощимой. Он снова пережил каждый из несравнимо превосходных дней, проведённых вместе с нею.

Если бы кто-то посторонний взглянул на неё, а после — на её старые фотографии, то, несомненно, сумел бы найти тысячи отличий, но Тимофей же их не замечал. Для него она была всё той же обворожительной и бесподобной девушкой, которую он когда-то полюбил.

Встав с насиженного места, Тимофей сделал несколько шагов навстречу приближавшейся к нему красавице, после чего крепко-крепко обнял. Эти нежные объятия вновь вскружили ему голову.

— Привет! — сладкозвучно слетело с нежных губ прелестной девушки.

— Привет! — сдерживая рвущийся наружу поток безмерной радости, ответил Тимофей. — Присаживайся. Ой, позволь я помогу, — стряхивая с себя отупляющую пыль блаженства, промолвил Тимофей, протягивая руки, чтобы помочь возлюбленной снять пальто.

— Благодарю, — с ласковой улыбкой и лучистым светом радости в глазах ответила девушка, позволяя помочь снять с себя пальто.

— Рассказывай… Как ты живёшь? — поинтересовался Тимофей, когда они сели за стол.

— Я?! — с лучезарной улыбкой поразилась девушка, рассчитывая на то, что Тимофей будет рассказывать свою историю.

— Да, — настоял тот, ещё не до конца вернувшийся из незримого мира беспримерного блаженства, куда его доставили нежные объятия его любимой. — Мне очень интересно. Ведь мы не виделись так долго.

— Да… Сколько уже прошло? — невольно задалась вопросом девушка. — Одиннадцать лет?

— Да, одиннадцать, — подтвердил Тимофей.

Все эти годы были для него подобны неисчислимым мириадам шершней, каждое мгновение остервенело жалящим его измученную душу.

— Мы тогда учились на первом курсе? — уточнила девушка.

— Это был уже конец первого курса, — ответил Тимофей. — Но только у меня. У тебя был уже конец второго.

Изречённые Тимофеем слова неотразимым вихрем ошеломления ворвались в цветущий