поход на вершину горы и привело их туда, где они сейчас стояли, на горной тропинке, потея под ясным голубым небом, обдуваемые прохладным бризом с Каролинских островов.

Он с размахом планировал этот поход, рассказывал всем друзьям, парням и девушкам на работе, как они рады, что отправляются на пик Рикерта, убеждал Мэгги, что все, что им нужно, это побыть вдвоем, вдали от семьи, друзей и обязательств, которые превратили их счастливую жизнь в бытовуху. Слава Богу, что она наконец-то согласилась, потому что это был единственный способ выпутаться из этой передряги с достоинством. Гарольд собирался сопроводить свою прекрасную половинку на вершину горы, и там сбросить ее с нее и жить долго и счастливо, благодаря полису страхования жизни на триста пятьдесят тысяч долларов, стоимость которого удвоится, как копы признают ее безвременную кончину несчастным случаем.

Гарольд пристегнул флягу к плечу, снял очки в черной оправе, протер их о рубашку и вернул на лицо.

- Пошли, - сказал он и продолжил путь по тропинке, сухие листья хрустели под ногами, когда они с Мэгги пробирались мимо пары высоких сосен.

Чем выше они поднимались по тропинке, тем больше хмурилось небо, наплывающие облака закрыли солнце. Время от времени Мэгги спотыкалась и снова ныла, уговаривая его вернуться назад. Один раз она упала и обрушила на него свою ядовитую брань - все это укрепило и без того твердую решимость Гарольда отправить жену на верную смерть.

Гарольд поспешил к ней и помог ей подняться. Она поднялась, бормоча проклятия и проводя рукой по голому колену. Брюки были порваны, на коже виднелись царапины, но они не кровоточили.

- Жесть, - сказала Мэгги. - Не так я планировала провести наш день вместе. Я хотела, чтобы мы уехали подальше, побыли наедине, но изнурять себя на склоне горы - это не входило в мои планы.

- Мне очень жаль, - сказал Гарольд. Он обнял Мэгги, притянув ее к себе и нежно прижался губами к ее губам. Ее мягкие губы разошлись, а затем сжались, когда его язык попытался проникнуть в ее рот.

- Мне слишком жарко! - сказала она, отстранившись и грустно улыбнулась, гладя его по груди. - Слишком душно.

Когда она отстранилась от него, парень вздохнул и поцеловал ее в лоб, кинул взгляд на часы Ролекс из нержавеющей стали, украшавшие его запястье, а затем сказал ей посмотреть вверх. Впереди, высоко над верхушками деревьев, усеивающими склон горы, вырисовывалась скалистая вершина пика Рикерта. В пятидесяти с лишним ярдах вверх по тропе у основания скалы извилистая тропа разветвлялась, и две заросшие сорняками тропинки уходили вверх по обе стороны от скалистого образования.

- Он огромный, - сказала Мэгги.

Гарольд заметил, как на ее лице появилось выражение облегчения, когда она поняла, что долгое и трудное восхождение подходит к концу. Он улыбнулся, потому что не только их поход подходил к концу, но и все его проблемы тоже.

- Пойдем, Мэгс, - сказал он. Он взял ее за руку и повел вверх по крутому склону, через сосны, ели и заросли кустарника, усеивающие ландшафт. Тропинка выровнялась на поляне у основания скалы. Пара бревен лежала рядом с кучей плоских камней, выложенных по кругу вокруг нескольких обугленных поленьев - остаток былых костров. На земле валялось несколько пустых бутылок из-под спиртного. Гарольд представил, как несколько охотников сидят вокруг лагеря и рассказывают небылицы. Возможно, один из них взял с собой сына, как много лет назад отец и дядя Гарольда привели его в глубь леса, чтобы приобщить к исконно мужскому занятию - охоте.

Они вышли на поляну, прошли мимо широкого ствола дерева.

Мэгги испуганно пискнула и остановилась, и Гарольд повернулся, злорадно ухмыляясь, пока он не увидел то, что привлекло внимание его испуганной жены: животное размером с ребенка, прибитое к дереву, распятое, как Иисус на кресте; лапы были раскинуты в стороны и прибиты к стволу дерева ржавыми гвоздями, удерживая безголовую тушу, распоротую посередине, шкура по краям раны свисала, как внешний тент у открытого входа в палатку.

- Гарольд!

- Что за...

- Надо убираться отсюда...

- Где его кишки?

- Здесь, внизу под тушей.

- Все в порядке, - сказал Гарольд. Не потому, что все было в порядке, а потому, что он не хотел, чтобы Мэгги дала деру, не после того, как они зашли так далеко.

- В порядке? Посмотри на эту штуку! Я хочу домой!

- Слушай, Мэгс, кто бы это ни сделал, его здесь... - Гарольд повернулся и увидел, как стрела пронзила шею его жены, пробив ее насквозь, выйдя наполовину с другой стороны. Кровь хлынула сквозь ее сцепленные на горле пальцы, когда она схватилась за рану и выкрикнула имя мужа.

- Господи Иисусе!

- Гар...

- Господи, мать твою...

Еще одна стрела, просвистевшая в воздухе, со звоном вонзилась в Мэгги! Женщина подалась вперед, продолжая хрипеть, руками сватаясь за горло, и упала на колени.

За поляной, на полпути вверх по тропе, ведущей к обрыву, стоял мужчина. На нем были грязные джинсы и куртка из черной кожи, на ногах - потертые кожаные ботинки. Его длинные каштановые волосы развевались на ветру, когда он шагнул вперед, сжимая в руках деревянный лук, улыбнулся и достал стрелу из колчана за спиной.

Гарольд посмотрел на свою жену, на стрелу в ее горле и на стрелу, торчащую из ее спины, пернатый хвост которой подергивался с каждым ее судорожным вздохом, напоминая сцену из старого фильма Джона Уэйна.

- К черту все, - сказал он и бросился прочь с поляны, туда, где тропа уходила под крутым уклоном, едва уклонившись от стрелы, которая просвистела мимо его уха, когда он нырнул головой вперед в заросли.

- Проклятье! - раздалось сзади, когда он скатился с холма, на адреналине даже не чувствуя боль от ушибов и панически обдумывая свое положение. Он испугался, да, однако, как бы он ни был напуган, адреналиновый всплеск от внезапного разрешения его проблем вызвал в нем новую волну оптимизма.

Его жена была мертва. Ему даже не пришлось марать руки. Все, что сейчас было нужно, это спуститься к машине и мчаться к местным копам. Теперь у него будет столько денег, о чем он еще недавно и не мечтал, а главное, рядом не будет этой жужжащей на ухо циркулярной пилы, которая за три года брака превратила его жизнь в ад. И ему даже не нужно будет придумывать какую-то хреновую историю. Черт, да