Хорошо помню все эти разговорчики о том, что якобы Тихонов побеждал лишь потому, что советская система работала исключительно на него. А как только система разрушилась, то он потерял свою силу, харизму, и его методы оказались безжизненными.

Я боялся, что «разоблачительный» шепоток станет господствующей точкой зрения. Зависть, стремление принизить достижения, девальвировать ценности – увы, характерные для нашего общества явления. Все это приводит к отсутствию идеалов. Получается, не на кого равняться, не у кого учиться.

К счастью, человеческая память избирательна. Она оставляет хорошее, а плохое забывается. Так случилось и с Тихоновым. Для болельщиков, да и для всех россиян он остался в истории как победитель. Наша держава перестала быть конкурентоспособной во многих областях экономики и культуры. И у людей возникла ностальгия по временам, когда все было по-другому.

Тихонов сделал труд образом жизни. Фанатик работы! Его конфликт с ведущими игроками в конце восьмидесятых преподносился как столкновение старого и нового, тоталитарной системы и независимой личности. Но лично для меня это конфликт трудоголика с мещанством. Игроки хотят побольше получать, умеренно тренироваться и почаще отдыхать. Естественное обывательское желание. Так живут миллионы по всему свету, и за это нельзя осуждать. Но если тебе даны талант и слава, то нужно стремиться к чему-то иному, более высокому.

Перфекционистов и максималистов редко любят коллеги и подчиненные. С Тихоновым невозможно было оставаться в блаженном спокойствии. Любая победа – это повод еще больше вкалывать. Диктатор? Возможно. Но только такие люди, как Тихонов, изменяют мир к лучшему.

Воспоминания Татьяны Васильевны необычайно личностные, моментами шокирующе откровенные. Она дает резкие оценки и не стесняется в выражениях, как и положено настоящей боевой подруге. Тихонов, изображенный ею, не икона для фанатичного поклонения, а вполне реальный человек – просто старше, опытнее и мудрее нас.

В трактовке хоккейных событий Татьяна Васильевна ориентировалась на записи в блокнотах мужа. Их фрагменты воспроизведены в приложениях. Тихонов собирался написать книгу, но не успел. Он оставил наброски. Можно сказать, в этой книге отражены его мысли. Неявное соавторство. Так что, в какой-то степени это общее сочинение. Свои рабочие наблюдения Тихонов собирал тридцать пять лет, хранил и хотел обнародовать. Вместе с газетными вырезками они были распределены по папкам и занимали несколько полок книжного шкафа.

Кстати, читатели прониклись бы особой симпатией к Виктору Васильевичу, если бы увидели его квартиру. Она скромна и уютна – словно из добрых советских фильмов семидесятых-восьмидесятых годов. Никакой роскоши – и много-много книг на полках.

Он любил давать, а не брать. Тихонов был не потребителем, а созидателем. И, пожалуй, это самое важное, что может и должен перенять у него любой, кто прочитает эту книгу.

Никогда не ощущала в себе даже малейшей склонности к писательскому перу. Уже лет с пятнадцати-шестнадцати решила стать юристом борцом за правду. Но… Как там у Зощенко? Жизнь диктует свои законы, надо подчиняться.

За полгода до ухода Виктора, летом 2014-го, мы с ним много говорили о прошлом, вспоминали. И вдруг он произносит такую фразу: «Наверное, настало время, когда я могу многое рассказать».

Вот оно! Ведь речь – о правде. Сколько накопилось за последние годы толков и кривотолков, сколько осталось невысказанного и недоговорённого! Услышав от Виктора эти слова, я тут же поддержала затею. Да что уж там скрывать, я прямо-таки обрушилась на него:

– А сколько лет я прошу тебя написать книгу? Ты посмотри, сколько у тебя материалов! Твои блокноты, твои и к тебе обращённые письма, записки, газетные и журнальные вырезки, протоколы всяких там постановлений и решений… Это же всё необычайно интересно людям! Это же такой весомый кусок истории советского хоккея. К тому же у тебя масса тренерских наработок, почему бы не поделиться с хоккейными школами, со специалистами? По-моему, неоценимая вещь! Пусть почитают, ведь ничего уже изобретать не надо, всё изобретено. Тобою! Просто надо уметь применить, реализовать…

Тогда он стал перебирать и перечитывать весь свой архив. Я видела, что он с удовольствием этим занимается – собирает в папки по годам записи из блокнотов, систематизирует. То есть он серьёзно продумывал, о чём он скажет, как он скажет.

Но так получилось, что, когда мы в сентябре вернулись с дачи домой, в Москву, он уже был очень болен.

Всё как-то моментально случилось.

Долгое время Виктор держался. Он ведь болел с 2007 года. Тогда врачи готовили родных и близких к тому, что он долго не протянет. Василию, нашему сыну, говорили – не более трех лет. Но с тех пор прошло семь лет! И никто не скажет, что это были годы простого существования, цепляния за жизнь. Нет, он по-прежнему жил хоккеем. Хотя в эти годы ему стало интересно многое из того, что раньше никак не занимало. На что прежде у него просто не хватало времени. Видимо, поэтому он больше стал бывать на даче. Ковырялся в земле, сгребал ветки – у нас там большой сосновый бор. Я ему говорила: «Если б ты не был хоккейным тренером, то стал бы хорошим лесником». И вовсе не затем, чтобы пошутить или польстить. Он в самом деле соорудил в лесу прекрасную дорожку.

Когда мы выходим из калитки – попадаем сразу в лес. Была там, конечно, некая тропка, вьющаяся среди деревьев и кустов, но назвать её дорожкой было бы чересчур смело. Виктор сам прочистил всё, засыпал песком. В своё время он там бегал… Когда ещё мог. И сын наш, Василий, бегал там же. Так и осталась эта дорожка – дорожка Тихонова. Она длинная – четыреста метров. Мы гуляем по ней – очень красиво. Хорошо и очень качественно сделано, прямо-таки профессионально!

Так вот, в сентябре, когда мы вернулись с дачи, ему стало совсем плохо…

А ведь в начале года 84-летний хоккеист ещё и на Олимпиаду поехал! Вот уж поистине: в хоккей играют настоящие мужчины. За шесть десятков лет нашей совместной жизни я этой истиной буквально прониклась.

И всё же одного его я бы ни за что не отпустила. С ним вместе отправились Катя и Макс, дай им Бог здоровья! Уверена: без них он бы там просто не выжил. Екатерина Барковская – это юрист Виктора, а Максим Алексеев – водитель, который работал с ним девятнадцать лет. Фактически они уже давно стали членами семьи, Катю мы между собой даже называли «младшая жена».

Тихонову в Сочи было очень трудно. Приходилось много ходить, а он совсем уже не мог пешком передвигаться. Ну… почти не мог. Между тем ФХР (Федерация хоккея России) и КХЛ (Континентальная хоккейная лига) могли обеспечить пребывание на Олимпиаде лишь одного Тихонова – без сопровождающих лиц. Спасибо, «Роснефть» помогла и выделила деньги на троих – Виктора, Екатерину и Максима. А вот обеспечить их пропусками на парковку рядом с ареной «Роснефть» не могла. Эти пропуска выдавал Оргкомитет Игр на основании списков, которые ему подавала ФХР.