Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эх, зря я фляжку не захватил, – вполголоса сокрушался Рэнди, наполняя пластиковый стаканчик содовой.
Я взял себе бутылку воды.
Мы перебросились парой слов с нашими ребятами, а я все высматривал Алекса Уотерса. Он подался в спортивные комментаторы, едва уйдя со льда. Камера его любит, но у Алекса достанет и опыта, и темперамента, чтобы тренировать команду, и мне было любопытно, правдивы ли слухи, что через пару лет он подумывает попробовать себя в роли тренера.
– Привет, Рук! Как дела? Здорово, что ты вернулся с Аляски как раз к празднику! – Алекс треснул меня по спине, и я с трудом сдержался, чтобы не рвануть от него. Алекс – здоровяк, и хотя он уже не играет в профессиональный хоккей, на его габаритах это никак не сказалось.
Я обнялся с ним и тоже похлопал по спине.
– Дела хорошо, осваиваюсь пока. То да се – ну, ты понимаешь. Скоро начнем подготовку к новому сезону.
– Команда в этом году в прекрасной форме. Захочешь обсудить стратегию – позвони.
Не успел я плавно перейти к своему вопросу, как подошла жена Алекса.
– Вот ты где! Можешь отвести Робби в туалет? Когда мы идем в женский, он пытается залезть на раковину и пописать туда! – Вайолет несколько натянуто улыбнулась. – Простите, что отвлекаю, но мне не надо, чтобы нас выставили из океанариума за то, что мой ребенок путает раковину с писсуаром…
Она указала на одного из пацанов – по-моему, одного из четверых отпрысков Миллера Баттерсана. Никак не запомню их имена, к тому же перед нами был один из баттерсановских близнецов, что затрудняло дело.
– Я так и жду, что этот вот-вот отольет в какой-нибудь вазон с искусственным цветком. Летом Миллер решил, что Лиэма и Лейна лучше всего приучать к горшку, если позволить им расхаживать писькой наружу и справлять нужду, где и когда приспичит. Теперь Лиэм при виде любого растения начинает стаскивать штанишки, чтобы помочиться.
– Потрясающе, – Рэнди фыркнул.
Вайолет не удержала улыбки.
– Знаю! Лиэм – лучшее, что было у меня в жизни! – Алекс кашлянул, и Вайолет вытаращила глаза: – Я говорю в смысле противовеса моим собственным унизительным моментам. В прошлые выходные мы устраивали барбекю, а Лиэм пробрался в оранжерею… Короче, там теперь масса подмоченных научных экспериментов.
– Пап, побежали, это, в мокрый хоккей сыграем? – Робби подергал Алекса за рукав, сунув другую ручонку в карман и сжимая свои причиндалы.
– Конечно, малыш! – И Алекс кивнул нам: – Мы быстро.
Они с Робби скрылись в мужском туалете. Вайолет проводила их взглядом.
– Робби любит целиться в подвесной блок с шариками. Он считает, это как играть в хоккей своей сосиской.
– А ведь верно подмечено, – одобрил Рэнди.
Минут через пять орава детей ринулась к дельфинам – видимо, предполагалась какая-то экскурсия. Мы с Рэнди, пока бездетные, направились к столу с едой. Я взял ролл с курицей и еще бутылку воды, гадая, сколько ждать поездки в паб. Судя по тому, что малышня еще не принималась за торт, получалось довольно долго.
Из толпы детей послышались вопли.
– Что там творится, черт побери?
– Откуда я знаю… Схожу проверю. А ты вон почирикай с девушками, – Рэнди кивнул на группу сотрудниц океанариума, которые, сбившись в стайку, перешептывались, глазея на нас. Мы сегодня, отринув сдержанность, явились в футболках и бейсболках цветов нашей команды.
– Да мне и тут неплохо. А эти, чего доброго, вообще десятиклассницы. – Я пошел за Рэнди к аквариуму с дельфинами, заинтригованный доносившимися оттуда криками и визгами, весьма напоминавшими истерику.
– Прошу всех успокоиться! Это абсолютно нормально в брачный период! – пронзительный голос, в котором слышалась паника, показался мне знакомым. Может, кто-то из жен наших игроков?
– Вот блин, – пробормотал Рэнди. Он возвышался даже надо мной, с моими-то ста девяноста сантиметрами, и, видимо, разглядел нечто такое, чего не видно мне. Я обошел сгрудившихся у аквариума и встал сбоку. Кое-кто из мамаш прижимал к животу лица своих отпрысков, а один из мелких вопил, что в кого-то чем-то тычут. Весь этот ажиотаж и гам я отмечал краем сознания, ибо посреди моря вопящих, хохочущих и хнычущих детей стояла очень знакомая девушка в бежевой форме сотрудницы океанариума.
Лейни.
Мое «аляскинское знакомство».
Рук
(за четырнадцать месяцев до этого)
– Боже мой! Боже ты мо-о-о-о-о-ой!!!
По-моему, у меня лопнула барабанная перепонка, если учесть громкость вопля и звон в пострадавшем ухе.
Справедливости ради замечу – когда-то (но уже очень давно) я вызывал подобную реакцию благодаря своим незаурядной точности и выносливости, причем не только с клюшкой на льду. Но сейчас я направлялся в Сиэтл и сидел в самолете, ожидая окончания посадки. И пусть я не против публичного секса, я все же предпочитаю относительное уединение туалетных кабинок и прочих закутков с дверьми. Хотя дело прошлое: теперь я перевоспитавшийся жеребец общественно-туалетных стойл.
Поэтому я невольно поморщился, когда зашедшаяся в радостном визге плюхнулась в соседнее кресло, продолжая орать мне в ухо:
– Рук, я же тебя целую вечность не видела! Скажи, чума? Мы – и вдруг в одном самолете!
– Чума, согласен. – Мне удавалось оставаться неузнанным… до этой секунды. – А что, это твое место?
Господи, хоть бы нет!
– Нет, – девица помрачнела, но тут же расплылась в улыбке. – Мое в следующем ряду, в последнюю минуту чего-то решила доплатить за бизнес-класс… Ты один летишь? А зачем тебе в Сиэтл?
– С братом надо встретиться.
Тут я чуть покривил душой: с братом мы встречаемся в Анкоридже, но этой все подробности знать необязательно. Где ж я с ней знакомился-то? Я напрягал память, силясь припомнить имя или хоть что-нибудь из истории нашего знакомства. Я ее точно где-то видел, и никаких положительных ассоциаций девица не навевала.
– В Сиэтле?
Я рассеянно кивнул.
– Значит, ты летишь один? Ой, и я тоже! Надо уговорить поменяться того, чье это место!
– Ну зачем же, это необязательно…
– Как же иначе, дурачок? – Она обхватила мою руку у плеча и стиснула. – Ой, сейчас поболтаем!
Я, хоть убей, не мог ее вспомнить, но, с другой стороны, это не всегда легко. Со стыдом признаюсь, что, попав в профессиональный хоккейный клуб, я в состоянии эйфории спал буквально со всеми подряд – трахал каждую фанатку, которая вешалась мне на шею… пока, как говорится, дерьмо не попало в вентилятор.
Я взял тайм-аут, когда зуд в паху оказался не аллергией на крабов (засранцы-одноклубники весь сезон звали меня не иначе как Крабиком), но судьба до сих пор в самый неподходящий момент сводит меня с одной из тех девиц, с которыми меня угораздило переспать в мои разгульные деньки, и всякий раз получается неловко. В моей постели перебывало много женщин, иногда по две-три сразу. Гордиться тут, впрочем, нечем (я и не горжусь).