В большинстве крупных городов никогда не бывает по-настоящему темно, однако освещение, которое установили телевизионщики, и вовсе напоминало прожекторы — оно было достаточно ярким, чтобы я могла различать оттенки цветов, так что я порадовалась тому, что сняла свою бейсболку команды «Кардиналов». Друг отдал мне ее в шутку, потому что знал: на «Кардиналов» мне плевать так же, как и на «Кабс», но в такой кепке меня могли неправильно понять — типа я несерьезно подхожу к делу о помощи «Кабс». А я была настроена серьезно — достаточно серьезно, чтобы планировать использовать свою собственную кровь для поднятия зомби. Что может быть серьезнее намерения вскрыть собственную вену? Поднимать мертвеца предстояло мне, но не я отведу его на Ригли-филд. Одним из главных призов в кампании на «Кикстартере» был шанс оказаться в числе фанатов, которые будут допущены в круг силы вместе со мной. Шанс, что тебе по лбу, рукам и над сердцем размажут сладковатую кладбищенскую плесневую мазь. Я сама ею вымазалась, хотя обычно этого не делаю. Мазь помогала прочистить голову и увеличить приток сил — мне годами такой помощи в этом деле не требовалось, но дабы убедиться в том, что женщина, стоящая по ту сторону могилы, обретет способность контролировать зомби, я готова была пойти на уступки. Короткий путь — это для профессионалов, а миссис Ирма Вадовски профессиональным некромантом не была, она была бухгалтером в отставке.

Эта женшина была довольно высокой — пять футов и восемь дюймов как минимум (172 см. — прим. переводчика), может, на дюйм-два больше. С ног до головы она была одета в цвета «Кабс»: синий с красной буквой «Си» (Кабс в оригинале пишется «Cubs» — прим. переводчика) тут и там, а на груди симпатичный синий медвежонок. Она была практически круглой, как это бывает у некоторых женщин с лишним весом в возрасте пятидесяти-шестидесяти лет. Бейсболка «Кабс» была надвинута достаточно глубоко, чтобы касаться ее очков в металлической оправе. Волосы у нее были короткие и кудрявые — того самого цвета, который между белым и седым, и почти уходит в голубизну. Будь она чуть пониже, я бы сказала, что она напоминала пресловутую старомодную бабулю, но это до тех пор, пока не посмотришь ей в глаза. Был в этих бледно-серых глазах очень серьезный блеск, почти фанатичный. Этой ночью я такой взгляд видела на многих лицах фанатов, мечтавших отдать свои кровно заработанные деньги на помощь любимой команде.

Когда я впервые вытащила из сумки свой мачете, миссис Вадовски побледнела, но с места не сдвинулась. Во второй раз она даже не моргнула — только пожала плечами и сказала:

— Давайте сделаем это.

Я была уверена, что в молодости миссис Вадовски слыла крепким орешком, или это эйджизм — считать, что с возрастом она стала мягче?

Я прислонила лезвие своего чистенького мачете к подушечке пальца. Один из моих пальцев на левой руке уже был заклеен пластырем. Я резала аккуратно — не слишком глубоко, потому что мачете у меня был заточен достаточно остро, чтобы обезглавить цыпленка одним ударом, а это чертовски остро.

Палец моментально закровил, а значит, порез вышел неглубоким — ура! Терпеть не могу случайные глубокие порезы, для которых нужны швы. Я исцелялась быстрее человека, но не тогда, когда порез нанесен магически заряженным лезвием — даже если это лезвие держу я сама. Я прислонила подушечку пальца к мачете плашмя, чтобы кровь стекала по лезвию, пока я очерчиваю им землю между надгробиями семейства Сианисов. Могилы располагались так близко друг к другу, что круг у меня выйдет не совсем кругом, а скорее каким-то странным пузырем, если я планирую захватить в него только одну могилу. Как только первая капля крови упала на землю, я тут же почувствовала эхо силы некроманта и ножа, которым подняли больше зомби, чем изрядное количество аниматоров поднимали за всю свою карьеру. Земля буквально дрожала, пока я окропляла ее алыми каплями вокруг могилы. Толпу людей я слышала, как шум океана вдалеке, но он стих, когда я вошла в круг, который должен был защитить весь процесс, Ирму и зомби, которого мы поднимем, от тех, кто рыщет ночами в поисках мертвых тел, достаточно живых, чтобы забрать себе для тест-драйва.

С каждой каплей крови уровень силы подскакивал — плотная линия тут не нужна, к счастью для моего здоровья и благополучия. С последней упавшей каплей по мне пробежала дрожь, что было нехарактерно для подъема мертвецов, вот только я делала это перед толпой возбужденных и глубоко преданных фанатов «Кабс». Как будто их энергия дала какой-то особый толчок, словно одного их желания было достаточно, чтобы все получилось.

Ирма задрожала, но она знала, что сейчас надо молчать. Я вытерла кровь об надгробие, постучала по нему мачете и сказала:

— Уильям Сианис, сталью призываю тебя из могилы! — Я коснулась ее лезвием. — Кровью призываю тебя из могилы! — Далее я коснулась своей окровавленной рукой холодного камня.

Осторожно переместившись в изножье могилы, я постаралась не смазать свой круг силы.

— Услышь меня, Уильям Сианис, сталью, кровью и силой призываю тебя из могилы. Услышь нас и подчинись! Я велю тебе подняться из могилы. Восстань из нее, чтобы ходить среди нас!

По траве, растущей на могиле, пробежала рябь, словно это была зеленая вода, и из-под нее поднялась темная земля. В кино зомби вылезают из могилы так, словно им самим приходится прорывать себе путь наверх, но в реальности это скорее походит на то, что почва становится жидкостью, и зомби всплывает на поверхность. Уильям Сианис сел, моргая, у изголовья своей могилы. В толпе людей послышались ахи-вздохи, а за ними последовали щелчки сотен смартфонов, на которые снимали фотки. Пара человек вскрикнули, потому что с таким количеством моей крови Уильям «Козел Билли» Сианис больше походил на киношного зомби, чем на симпатичного парня с небольшого портрета на надгробии. Он был явно старше, чем на портрете, но бледная восковая кожа, ввалившиеся глаза, взгляд которых был лишен всякой мысли, кости, проступавшие под кожей, лишенной плоти — все это не оставляло сомнений в том, что перед тобой мертвец. Он сидел, он двигался, но это не означало, что он живой.

Я покосилась на Ирму Вачовски, которая вцепилась в надгробие так, словно это была последняя штука на планете, за которую можно было держаться. Ирма была бледна, но полна решимости. Она протянула вперед свою руку и сорвала пластырь с пальца, который мы ей