новый термин для весьма старой идеи. Так, в некоторых работах, посвященных истории изучения политической культуры, изложение начинается с характеристики работ Платона. Словосочетание же «политическая культура» ввел, по-видимому, И.Г. Гердер. В России оно появилось значительно позже. Во всяком случае в книге В.В. Ивановского «Вопросы государствоведения, социологии и политики», изданной в Казани в 1899 г., этот термин уже встречается, хотя автор, употребляя его, имеет в виду лишь политическое воспитание и образование. В начале XX века словосочетание «политическая культура» использовали российские авторы М. Острогорский, В. Миров, А. Рыкачев, П. Струве. Для последнего этот термин имел особое значение, он использовал его неоднократно. Это словосочетание употреблял в 1920 г. и В.И. Ленин[4].

Однако специальный термин «политическая культура» стал широко употребляться в научных исследованиях лишь с 60-х гг. XX в. Он был введен в научный оборот американским политологом Габриелем Алмондом в 1956 г., и стал особенно популярным после публикации книги, написанной им в соавторстве с Сиднеем Вербой[5]. Согласно Алмонду, каждой политической системе свойственна определенная политическая культура, определенный образец ориентаций на политическое действие. В качестве элементов политической культуры он выделял восприятие различных аспектов политической жизни на уровне знаний и представлений, эмоциональный настрой (политические симпатии и антипатии) и оценочное (нормативное) отношение к политическим явлениям и структурам. Термин «политическая культура» сразу же начал активно применяться специалистами разных областей обществознания и использовался столь широко и вольно, что вскоре можно было уже говорить о злоупотреблении «модным» понятием. Оно оказалось необычайно востребованным, заполнило известный терминологический вакуум, образовавшийся в различных дисциплинах. Интерес к этой проблематике стимулировался необходимостью изучения дестабилизированных политических режимов, сопутствующие процессы было невозможно описать, лишь исследуя формальные политические институты. Соответственно, создание понятия «политическая культура» вводило в анализ политических систем элементы антропологии культуры. При этом единое понимание термина «политическая культура» до сих пор отсутствует — различные исследователи понимают его совершенно по-разному. Эта многозначность, «размытость» служит косвенным доказательством популярности, востребованности данного понятия[6].

В силу указанных выше причин изучение политических культур и субкультур необычайно важно для историков революций: в эти периоды политические институты «расплавленной государственности» распадаются, порой почти растворяются в политической культуре, и в то же время создаются условия для «застывания», «кристаллизации» новых политических культур и субкультур, создания на их основе других политических институтов, нового политического строя. Возникающие политические системы несут глубокий отпечаток политико-культурных конфликтов революционного времени. Изучение политической культуры помогает также понять крайне важный для эпох революций процесс перехода от психологии индивидуумов к действиям коллективов. Наконец, политическая культура оказывает необычайно сильное воздействие на общественное мнение, на отношение к текущим политическим процессам. Иногда ценности политической культуры могут иметь столь большое значение для индивидуума, что он стремится к искаженному восприятию политической реальности, чтобы любой ценой сохранить эти ценности.

У историков Российской революции 1917 г. существует особый стимул к изучению политической культуры, политических символов и политических ритуалов. Дело в том, что эти сюжеты давно уже привлекают внимание известных исследователей Французской революции XVIII в., достаточно вспомнить классические исследования Альбера Матьеза, появившиеся еще в начале XX в.[7] Новый импульс изучение этой темы получило в 70-е и 80-е годы минувшего столетия, когда были созданы, например, интересные исследования, посвященные празднествам Французской революции, образам Марианны[8].

Следует признать, что и русскими, и зарубежными историками Российской революции 1917 г. в изучении данной проблематики сделано значительно меньше. Исключение составляют несколько работ. Прежде всего это уже упомянутая монография Г.Л. Соболева. Большое значение имеет новаторская работа американского исследователя Р. Стайтса, который рассмотрел различные аспекты истории культуры эпохи революции[9].

Изучению политических символов эпохи революции посвящены исследования П.К.Корнакова. Жаль, что его замечательная диссертация о знаменах 1917 г. до сих пор не нашла своего издателя, лишь отдельные ее фрагменты публиковались в виде статей. Исследователь выявил большое количество знамен и флагов в различных архивах и музеях, во многих случаях тщательно восстановил историю их создания и преобразования[10].

Для рассматриваемой темы большое значение имеют труды Н.А. Соболевой и В.А. Артамонова, посвященные истории российской государственной символики. С.А. Солнцева, опираясь на архивные источники, рассматривала вопрос о том, как Февральская революция повлияла на военную символику[11]. Так же представляет большой интерес богато иллюстрированная книга В.П. Лапшина, посвященная художественной жизни Москвы и Петрограда в 1917 г.; в ней рассматривается влияние революционных событий на изобразительное искусство[12].

Изучению политической культуры и языка эпохи революции уделяет немалое внимание в своих работах и британский историк О. Файджес[13]. Совместно с автором настоящего исследования он подготовил и книгу, специально посвященную языку и символам Российской революции[14]. Кроме того имеется целый ряд работ, посвященных празднествам революционной России, правда, основное внимание в них уделяется большевистскому этапу революции[15].

Если у исследователей и нет единого подхода в определении понятия «политическая культура», то все же существуют некоторые общие положения, которые разделяются большинством ученых. Пожалуй, все признают, что важнейшим элементом политической культуры является политическая традиция. Наконец, никто не отрицает, что политические символы — важный компонент политической культуры. Символы — это неотъемлемая часть формирования, фиксации и воспроизводства идентичности любой политической общности. Некоторые же авторы даже предлагают рассматривать всю политическую культуру как символическую систему. В рамках этого подхода политическая культура трактуется как «система политических символов, входящая в более широкую систему, которую можно обозначить термином политическая коммуникация»[16]. Но при всем разнообразии исследовательских подходов невозможно отрицать, что политические символы, важнейшие составляющие ментального устройства, — это бесспорная часть политической культуры. Соответственно, для любого исследователя, изучающего политическую историю, символы представляют особый интерес: они служат своеобразными ключами для интерпретации различных политических культур.

В политической жизни символы выполняют разнообразные функции. Они могут быть средством идентификации, способствовать развитию группового сознания, солидарности и чувства принадлежности к единому социальному целому. Так, символика указывает на коллективную идентичность, являясь ее знаком. В некоторых ситуациях именно символы становятся важнейшим фактором, определяющим, конструирующим, создающим политические сообщества. Люди интегрируются в крупные политические или социальные образования «опосредованно» — через общую идентификацию с символами[17].

Демонстративная функция политических символов очевидна: с их помощью, например, указывается и подтверждается факт политических изменений. Так, захват власти может сопровождаться демонстративным присвоением признанных государственных и/или национальных символов власти либо их радикальным отрицанием и утверждением новой системы политических символов.

Функции мобилизации и легитимации основаны на резонировании символов с коллективным сознанием. Обращение к значимым символам является мощным инструментом оправдания целей и средств субъектов политического процесса и ресурсом мобилизации поддержки. Для исследователей революции необычайно важно, что в условиях ослабления правовой