все стороны! Невольные свидетели нападения, вслед за брызгами невинной крови разбегаются вверх и вниз по улице.

– Это что же такое происходит среди бела дня? И куда только смотрит полиция? – самозабвенно бормочет Алекс. И в тот же миг два патрульных автомобиля резко тормозят неподалёку. Но постковидных зомби это заводит ещё больше, и они кидаются на прибывшую полицию…

Я словно в горниле захватывающего триллера – стрельба, крики, кровь. Жуть! И это творится прямо на улицах Парижа!

– А что за постковидные зомби? – обеспокоенно спрашиваю у Алекса.

– Не знаю. Только что придумал.

И тут понимаю, что присутствую при создании тех самых фейковых новостей, за которые по судам затаскать могут, но не получится.

– Так это ты… Зомби, парижанин, полиция?

– Не-е, парижанин не я. Он сейчас где-то в Париже идёт по своим обывательским делишкам и в ус не дует, что его уже для новостей нет в живых! Вот будет умора, если увидит об этом репортаж!

– Но…

– Никаких – но… Он забудет об этом на следующий же день.

– Почему забудет? Я бы не забыл.

Алекс с усмешкой смотрит на меня:

– Забыл бы как миленький. Думаешь, ментальный контроль и сканирование мыслеформ из теорий заговора?.

– Э-э-э…

– Да-да. У нас полный повсеместный доступ. Мы ж, как ни крути, четвёртая власть.

– Но как это соотносится с журналистикой?

– Как-как. Прямо! Как оценить доверие потребителя к конкретной новости?

– По количеству просмотров и лайков?

– Не смеши мои кохиноровские карандаши. Мы впрямую отслеживаем эмоциональную реакцию при потреблении каждого нашего контента!

– ?

– Даже больше скажу. При наличии прямого указания Совета национального состояния можем и подкрутить.

– Чего подкрутить?

– Эмоциональную реакцию. Конечно, в нужную сторону. Мягкая сила через соцсети и прочая лабуда остались в глубоком прошлом. Теперь в тренде жёсткая сила. А ты говоришь – блогеры. Ха-ха!

Коллега хитро косится на меня:

– Например, что бы ты хотел сейчас съесть или выпить?

Я углубляюсь в свои тайные желания…

– Наверное, ничего.

И тут буквально чувствую на языке вкус ментоловой жвачки. И с трудом подавляю желание кинуться к ближайшему торговому автомату.

– Видимо, жвачку с ментолом? – спрашивает Алекс.

И я широко распахнутыми глазами гляжу на его довольную физиономию.

– Как это? Колдовство?

– Учебных заведений, обучающих колдовству, не существует. Престарелый Дэниел Рэдклифф не даст соврать.

– Но… Как?! – Не могу взять в толк.

– Для отсталых цивилизаций любая продвинутая технология сродни колдовству. – Довольно смеётся Алекс и ласково хлопает ладонью по системнику. – Так мы формируем нужную реакцию на все правительственные новости.

– Я всё-таки не улавливаю, как ты через аппаратуру попадаешь в мою голову?

– Когда заменил клыки на импланты?

– Как того требует медкарта гражданина – в четырнадцать. Что-то связанное с возрастным прорастанием зубных корней в нервный узел лица.

Алекс качает головой.

– Ты сам и ответил на свой вопрос. И вот тебе первый урок журналиста – не верь всему, что тебе говорят. Даже своим собственным мыслям.

Я аккуратно скольжу языком по верхним клыкам. Неужели?

– И это неплохая возможность приработка. Только следует быть очень аккуратным. Никогда не повышай продажи одного продукта разово более чем на пять процентов от среднестатистических. Конкуренты могут заподозрить неладное. Но при существующих объёмах той же Кока-кола, благодарность сравняется с тремя твоими годовыми зарплатами.

– Хм-м-м, – работа журналиста играет новыми праздничными красками, – А к Новому году, наверное, можно и на все пятнадцать?

Алекс с уважением глядит на своего нового соседа по «журналистскому» кабинету:

– Сработаемся!