Сама культура меняется и эволюционирует, причем зачастую повышая приспособленность видов гибче и быстрее, чем это удается генетической эволюции. Особь наследует набор генов только от родителей, а вот культуру она может перенять у любого члена своей социальной группы. Разница только в том, что культура не дается от рождения. Но, поскольку она способствует выживанию, она направляет и генетическую адаптивность.

В мире животных, населяющих Землю, пестрый ковер генетического разнообразия покрыт еще одним пластом – пластом усвоенного знания, о значении которого люди даже не подозревают. Социальное обучение существует повсюду вокруг нас. Вот только заметить его непросто – нужно долго и внимательно присматриваться. Эта книга и есть один такой пристальный взгляд на вещи, которые обычно трудно разглядеть.

Мы увидим, каким образом животные, будь то кашалот Пинчи, ара Табаско или шимпанзе Муса, живут своей жизнью в дикой природе, сознавая себя частью определенного сообщества, в котором принято поступать определенным образом. И еще мы увидим, как в этом сложном и изменчивом мире культура дает ответ на вопрос, как правильно жить там, где ты родился.

Мы, люди, учимся «правильно жить» у других людей. Но и вóроны тоже учатся – у других воронов. И обезьяны учатся у своих сородичей, и киты. И попугаи. И даже пчелы. Считать, будто другие живые существа лишены культуры, только потому, что она не похожа на человеческую, – все равно что считать, будто они не общаются, потому что не владеют членораздельной речью. Конечно, они общаются – только по-своему. И культура у них тоже своя. Я вовсе не хочу сказать, что они воспринимают жизнь так же, как ее воспринимаете вы. Ни одна жизнь не похожа на другую. Я лишь говорю, что инстинкты имеют свои пределы; многим животным приходится учиться почти всему, что нужно, чтобы быть собой.

Киты, попугаи и приматы, с которыми нам предстоит познакомиться, воплощают собой три главные сферы культуры: индивидуальность и семья, красота и ее значение, социальные противостояния и культурные способы смягчить их. Все перечисленные виды, а также многие другие, с которыми мы встретимся на этих страницах, станут нашими учителями. От каждого из них нам предстоит перенять что-то, что расширит наше представление о том, каково это – жить в чуде, которое мы бесцеремонно именуем «наш мир».

Погружаясь в дикую природу, вглядываясь в жизнь разных существ и их сообществ, мы получим редкую и совершенно бесценную возможность украдкой заглянуть за завесу Жизни на Земле. Постигая, каким образом знания, умения и обычаи передаются между животными, мы по-новому увидим то, что постоянно происходит вокруг, пусть и незаметно для человеческого взгляда. И это поможет нам получить ответ на самый насущный из всех вопросов: кто они, наши спутники в путешествии на одной общей для всех планете? С кем мы делим свой дом?

Наша экспедиция вот-вот начнется. Вы готовы?

Сфера первая:

Взращивание семьи

Кашалоты

Говорят, море холодно, но море заключает в себе самую горячую, самую неистовую кровь[2].

Д. Г. Лоуренс

Сильвия помолчала.

А потом в какой-то момент повернулась к Шейну и сказала: «Ты ощущаешь бремя доверия, которое киты оказывают тебе».

Это было именно то, что он всегда чувствовал, но не мог уловить, не мог выразить словами. А Сильвия всего одной фразой объяснила ему, почему он здесь.

И, едва сойдя на берег, он сразу позвонил жене. Она сняла трубку и по голосу тут же догадалась, что он плакал.

Он сказал: «Наконец-то я понял».

А она попросила: «Расскажи мне, что случилось».

Семьи

Глава первая

Гармония подобная живет в бессмертных душах… мы ее не слышим[3].

УИЛЬЯМ ШЕКСПИР

В восемь утра под нами уже глубокий океан. Мы находимся на так называемом уровне моря, как будто океан – всего лишь поверхность, условная нулевая отметка высоты, над которой возвышается все, что действительно имеет значение, – как мы, например, существующие в воздушной среде. На самом же деле мы просто скользим по поверхности простирающегося под нами обширного, глубокого, густонаселенного мира. Это мир, в котором обитает подавляющее большинство живых существ на Земле. К нему принадлежат и киты – пусть они дышат воздухом, как и мы, но свой век они проводят, прокладывая путь сквозь водную толщу.

В чем же кит видит смысл своего существования? Это необычайно серьезный вопрос, выводящий нас далеко за пределы зоны комфорта.

Я уже чувствую, насколько мы уязвимы, находясь здесь, насколько зависимы от множества стихий. Наша открытая девятиметровая лодка перегружена снаряжением и людьми: четыре аспиранта, охваченных любопытством и жаждой приключений, и с ними Шейн Геро. И еще я. Мы движемся на юго-запад через мелкие ветровые волны, которые становятся все сильнее. А наш капитан, Дэвид Фабиан, здоровенный кариб с дредами и зычным голосом, относится к здешним морям чрезвычайно серьезно. Мне определили место у наветренного борта, и вскоре я вымок до нитки. Я знаю, что капитан таким образом устраивает мне проверку, и я не собираюсь доставлять ему удовольствие, оборачиваясь и бросая на него хмурые взгляды. Мне случалось бывать в воде похолоднее и встречать людей похуже. Я думаю, если я сейчас вытерплю налетающие на меня соленые волны, это станет залогом, что дальше мы с капитаном поладим.

Тем временем Шейн кричит: «Мы и поверить не могли!» Меня окатывает еще одной волной, и он продолжает: «Тогда, в первый месяц, я действительно начал видеть в кашалотах личности. Это было совершенно потрясающе». Он рассказывает мне о его первом опыте здесь, в карибских водах у побережья Доминики.

Вскоре на нас налетает жутковатая на вид стая – несколько десятков больших птиц, размашисто и мощно двигающих заостренными черными крыльями. Фрегаты. Научное название – великолепные фрегаты. Паря в воздушных потоках, они выглядят неприятно и даже зловеще, как пираты. Впрочем, сказать по правде, они и есть пираты. И они действительно неприятные. Хотя в великолепии им не откажешь.

А внизу, под этими крылатыми пиратами, воду прорезают черные плавники, похожие на дельфиньи. Мы останавливаемся. Одна из птиц зависает в воздухе и ловко выхватывает кальмара прямо из-под носа плывущих громадин.

Я не могу опознать, чьи плавники вспарывают море, разгоняя кальмаров, но Шейн определяет их с ходу. Род Pseudorca, малые косатки. Действительно, они куда меньше своих «настоящих» тезок. Одна за другой малые косатки делают вдох и исчезают, и мы понимаем, что их здесь примерно два десятка. Длинное жирное пятно на воде подсказывает нам, что