этому трюку. Через всю палату прострелил и ведь попал-таки, прямо в рожу супостату. Всё — аут, вражина бежал, утираясь от позора. А мы весело поржали.

— Вован угощайся, — и Толик пододвинул коробку со сладким лакомством.

А после обеда приехала мама. При виде её невысокой и стройной фигуры в начале больничного коридора у меня тёплый комочек подкатил к горлу. Вот ведь совсем уже самостоятельный, а при виде мамы хочется прижаться к ней и заплакать.

Но мама не любительница эмоций на людях, потрепала меня по голове и улыбнувшись спросила.

— Ну как ты тут? Получше?

Я кивнул и принялся вываливать свои впечатления от вчерашней прогулки на пару с Валерьяном по больнице.

— Да, мам врачиха просила зайти к ней.

— Хорошо, зайду перед уходом.

Я отнёс в палату пару свёртков с домашней едой и мы вышли в вестибюль этажа. Там по пандусу спустились на первый этаж и вышли на улицу. Так-то одних нас не отпускают, а в сопровождении взрослых можно.

— Бабье лето, тёплый сентябрь в этом году, — это мама сказала.

Но в самом деле по-летнему тепло. Мы прогуливаемся по аллеям, засаженными саженцами будущих зелёных гигантов. Мама больше молчит, а я трещу, периодически прерываясь, когда нападает кашель. Мама страдальчески морщится.

— Сына, как же со школой то? С таким трудом перевели тебя в новую и на тебе. Опять заболел.

А мне только остаётся пожимать плечами.

Перед уходом мы подошли к ординаторской. Аревик Ашотовна мой лечащий врач. Невысокая и плотного телосложения с вполне мужскими усиками она производила угрожающее впечатление, и голос грубый под стать. А на самом деле она классная, с нами шутит и жалеет. Я сижу в коридоре и слышу через приоткрытую дверь о чём мама с нею говорит:

— Мамочка, у Вашего Вовы очень слабое здоровье, иммунитета никакого. Этим надо заниматься, и лекарства тут не помогут. Отдайте его в спортивную секцию.

— Да отдавали, вот в прошлом году на плавание отдали. Так он сразу подхватил отит. С ухом пролежал две недели в больнице. До этого на гимнастику пробовали, то же проблемы.

— А вы не сдавайтесь, пробуйте, вывозите мальчика на море. Очень морской воздух и движение помогает. У нас рядом леса, в детский санаторий определите, мы поможем.

Да, на море нас с сестрой возили один раз. У Таньки что-то с ногой было и врачи посоветовали море. Вот нас в Евпаторию и свозили. Это одно из моих самых ярких воспоминаний. Я помню море, из которого мы не вылазили. Помню трамвай и кафе «Морица» где мы ели вкуснейшие голубцы. Помню тётю Цилю, это женщина, у которой мама снимала комнату. А эти обалденные котлеты с треугольничком серого хлеба, которые разносили по пляжу, а варёная кукуруза. А синее море, которое я в первый раз в жизни увидел из окна автобуса и ощущение счастья при этом.

Через десять дней меня выписали из стационара. Наказали ещё неделю сидеть дома. После больнички настоящий курорт. Мама оставляла мне завтрак, сегодня например сырники и список дел, которые надо сделать. После обеда меня навестила девочка из моего нового класса. Риту я не помню, две недели только проучился, лица одноклассников сливаются. Невысокая и голенастая девчонка притащила домашнее задание. Учебники за пятый класс я успел получить в школьной библиотеке. Девочка дала мне переписать расписание уроков и что надо делать дома. Блин, мне ещё надсмотрщицы не хватает. Выпроводив девчонку сел за стол и стал рассеянно перебирать учебники.

Вообще учусь я неплохо. Ну как, в среднем хорошист. По литре и русскому чаще тройки, с физкультурой тоже никак. Зато математика, физика и природоведение вполне на уровне. На память не жалуюсь, а особенно мне нравится география и история. У нас большая домашняя библиотека, ещё дед собирал и наша семья относится к читающим. Папа вообще запойный, мама с Танькой реже. А я пошёл в этом плане в отца. Мои настольные книги — это «Легенды и мифы древней Греции» с красочными картинками и невзрачная, но не менее интересная «Древний Рим».

Я зачитывался Пуническими войнами и завоеваниями великих держав. А ещё меня завораживают великолепные книги Василия Яна и Ивана Ефремова. Ну это из наших. А Джек Лондона и Конан Дойля я перечитал дважды. Вальтер Скотт, Герберт Уэльс и Морис Дрюон тоже надолго заняли моё воображение. Ну а что ещё остаётся, если я треть времени провожу на больничной койке. Ребята играют на улице в футбол или ещё что интересное, а я смотрю из окна и завидую им. Вот и ухожу в другую реальность. Но что интересно, мои красочные сны не прекратились. Я регулярно погружаюсь в жизнь другого человека. Мне кажется он ещё не старый, лет тридцать. А ещё он точно гулёна, встречается с несколькими женщинами одновременно. Несколько раз я попадал в ситуацию, когда он приглашал своих дам домой. Происходящее потом повергало меня в странное чувство. Вроде противно, ну зачем туда целовать? Но и интересно. Меня обычно выкидывает в самый интересный момент, оставляя странное двойственное впечатление. Те женщины ведь совсем пожилые, как наша учительница по литературе Светлана Иосифовна. А они вели себя как наши десятиклассницы после выпускного бала.

Сестра заявилась в четыре часа дня. Она со школы сразу идёт в свою музыкалку. Таня на три года старше меня и учится в восьмом классе, а в музыкалке в седьмом. Она играет на фоно и планирует поступать по окончании восьмилетки в музыкальное училище. Танька заучка, отличница и целыми дня долбит на своём инструменте. Пианино стоит в её комнате, в углу у окна. Раньше мы с ней спали в одной комнате, а потом папе дали трёхкомнатную квартиру. После переезда решили, что моё спальное место это диван в зале. Папа посопротивлялся, он любит допоздна смотреть телевизор. А мама сказала, что дочь уже взрослая и ей нужны условия для занятий музыкой. Моего мнения никто не спросил, но я остался очень даже доволен. Вот только телевизор отец всё-таки перетащил к ним в спальню. Но зато у меня вроде имеется своя комната с выходом на балкон. Я даже могу читать под одеялом с фонариком.

За эту неделю дома я много думал. Напало такое вот философское настроение. О своей жизни, о планах. Меня вдруг такое зло взяло на моё немощное тело. Я никогда с этого ракурса не смотрел на свою жизнь. Ну, принимал как должное, что у меня постоянное освобождение от физры, и одноклассники зовут доходом. Зато я больше