то нетрудно заметить, что в состоянии умов американских и немецких ученых имел место весьма комичный момент.

Американцы, осуществив первую цепную реакцию в урановом котле, считали создание атомной бомбы реальной возможностью и были уверены, что немцы добились в этом направлении еще больших успехов; ведь первооткрыватель явления ядерного деления Отто Ган и автор первой статьи о теории котла, основанного на цепной реакции деления, были немцами! Ядерные исследования немцы начали на два года раньше нас. И, кроме того, в то время все считали, что германская наука превосходит нашу.

Немцы тоже были убеждены в превосходстве своей науки и рассуждали так: если уж они в своих ядерных исследованиях блуждают во мраке, то чего могут добиться в этой области науки американцы.

В июле 1943 года, шесть месяцев спустя после того, как Энрико Ферми под трибунами университетского стадиона в Чикаго осуществил первую цепную реакцию, в ставку Германа Геринга на имя д-ра Гернерта было прислано приводимое ниже письмо. (Надо сказать, что, кроме различных других постов, Геринг возглавлял Государственный совет по исследованиям, созданный для руководства и координации научных работ во всех университетских институтах Германии.) Вот это письмо.

«Секретно. 8 июля 1943 г.

Советнику министерства д-ру Гериерту

Ставка Рейхсмаршала.

Берлин 8, Лейпцигерштрассе, 3

Дорогой партейгеноссе Гернерт!

Посылаю Вам для информации Рейхсмаршала [Геринга] доклад уполномоченного по ядерной физике Государственного советника профессора доктора Эзау. Как видно из доклада, за несколько месяцев дело довольно значительно продвинулось вперед. Эта работа не может за короткое время привести к изготовлению практически применимых машин или взрывчатых веществ, поэтому можно быть уверенными, что в данной области вражеские державы не могут иметь в запасе какую-либо неожиданность для нас.

С лучшими пожеланиями

Хайль Гитлер!

Ваш Ментцель».

Если бы человек, подписавший письмо, пожелал назвать себя своим полным титулом, то это выглядело бы так: бригадефюрер войск СС, министериаль-директор[3], профессор, доктор Рудольф Ментцель. Обладатель «Золотого партийного значка» и бригадный генерал пресловутых гиммлеровских войск СС, он возглавлял все имевшие военное значение научные работы в университетах Германии. Он занимал пост, аналогичный посту президента Гарвардского университета Конэнта, который был одновременно президентом нашего Научного совета национальной обороны. К счастью, их сходство на этом заканчивается.

В действительности Ментцель был второразрядным химиком и получил этот высокий пост, действуя по извилистым каналам нацистской партийной политики. Настоящие немецкие ученые относились к нему с презрением, считая его «сержантом от культуры», и посмеивались над тем первым и единственным случаем, когда он попробовал прочесть лекцию по химии. Сам Ментцель по этому поводу как-то заметил, что он тогда только понял, насколько труднее читать лекции, чем выступать с политическими речами. Даже его партийные коллеги смотрели на него довольно-таки тусклым взором. Объяснялось это тем, что имелся секретный доклад гестапо относительно Ментцеля. В докладе выражалось резкое недовольство беспорядочным ведением Ментцелем своих дел; отмечалась невозможность изучения и оценки состояния всех военных исследований Германии в целом и, более того, указывалось, что большая часть опекаемых им исследовательских работ вообще не имеет никакой военной ценности.

Доклад Герингу о ходе экспериментальных работ в немецком урановом проекте

Но, конечно, в те времена, в 1942–1943 годах, никто из нас ничего не знал ни о Ментцеле, ни о его пессимистично-оптимистичном докладе Герингу. Наши ученые ясно представляли себе зловещее значение атомной бомбы, и многие из них втайне надеялись, что работа над нею окажется достаточно сложной и ее не удастся завершить до окончания войны. Когда же возможность создания бомбы стала очевидной, то одна мысль о том, что немцы могут быть впереди, наводила на наших ученых почти панический страх.

Их рассуждения были логичны до наивности. Не следует забывать, что многие из них получили, хотя бы частично, свое научное образование в немецких университетах, а некоторые из ученых, иностранцев по происхождению, даже и не частично, а полностью. Поэтому вполне естественно и в значительной мере оправданно было их преклонение перед немецкой наукой – конечно, наукой догитлеровского периода. Немцы же начали свои урановые исследования за два года до нас, и мы считали, что они на два года опережают нас. Они могли еще не иметь бомбы, но у них уже должны были действовать в течение нескольких лет основанные на цепной реакции котлы. Следовательно, считали наши ученые, в распоряжении немцев уже были искусственные радиоактивные вещества в очень больших количествах, и это приводило их в ужас. Ведь немцам нетрудно было отравить воду и запасы продовольствия в наших больших городах химически неотличимыми веществами и в массовом масштабе сеять смерть среди нашего населения с помощью ужасных невидимых излучений!

Сэмюэль Гоудсмит

Перепуганные ученые называли даже дату и место применения предполагаемых радиационных атак Гитлера. Они считали, что немцам известен Чикаго как центр наших исследовательских работ, связанных с атомной бомбой, и что Гитлер, с его склонностью к драматическим эффектам, должен был избрать день рождества для сбрасывания на город радиоактивных веществ. Многие из занятых в проекте бомбы людей были настолько встревожены, что даже отправили свои семьи за город. Были информированы военные власти, и страх начал распространяться. До