была полутемная небольшая комната с высокой, как в английских пабах, стойкой, по бокам которой стояли лампы под красными абажурами, а возвышалась над ней пожилая женщина. На ней было яркое сари, ногти покрыты голубым лаком, по виду можно было подумать, что она европейка, притом что на лбу ее был нарисован один из тех многочисленных знаков, которыми украшают себя индианки. Я вручил ей паспорт и сказал, что забронировал номер по телеграфу. Она кивнула и с невероятным усердием стала переписывать мои данные, после чего перевернула листок и подала мне на подпись.

– С ванной или без? – предложила она на выбор и назвала расценки.

Я взял комнату с ванной. Мне показалось, что выговор у этой консьержки американский, но уточнять не стал.

Она выбрала мне комнату и протянула ключ. Брелок был из прозрачного плексигласа, внутри рисунок во вкусе этой гостиницы. «Ужинать будете?» – спросила дама, глядевшая на меня с подозрением. Я понял, что иностранцев тут не бывает. Она наверняка спрашивала себя, что нужно здесь человеку, телеграфировавшему из аэропорта и прибывшему с одним маленьким чемоданом.

Я ответил, что да. Мне не очень тут нравилось, но есть хотелось зверски, а блуждать по незнакомому кварталу в этот час суток показалось мне неразумным.

– Dining room закрывается в восемь, – предупредила она, – потом заказы подают только в номер.

Я сказал, что поем сейчас, она вышла из-за стойки и проводила меня к занавеске на другом конце вестибюля; я вошел в купольный зал с темными стенами и низкими столиками. Народу почти никого, свет пригашен. В меню чего только не было, но когда подошел официант, выяснилось, что в этот вечер все уже было съедено. Оставалось только блюдо под номером пятнадцать. Я быстро проглотил рис и жареную рыбу, выпил теплого пива и вернулся в вестибюль. Консьержка по-прежнему сидела на своем высоком стуле и была увлечена раскладыванием разноцветных камушков на зеркальной поверхности стойки. В углу на диванчике возле входа сидели двое молодых, очень темнокожих индусов, одетых на западный манер в расклешенные брюки. Они никак на меня не отреагировали, но мне вдруг стало не по себе. Я остановился у стойки, но не проронил ни звука, ожидая, что она заговорит первая. Так и произошло. Суконным голосом она произнесла ряд цифр, смысл которых я не понял и попросил ее повторить. Оказалось, это был прейскурант услуг. Я запомнил только первую и последнюю строчки: от тринадцати до пятнадцати лет – триста рупий, от пятидесяти и выше – пять рупий.

– Женщины в гостиной на втором этаже, – уточнила она и на этом закончила.

Я вынул из кармана письмо и показал ей имя, которым оно было подписано. Я знал это имя наизусть, но во избежание разночтений решил показать его написание. «Вимала Сар, – произнес я. – Пригласите подняться ко мне в номер девушку по имени Вимала Сар».

Она бросила быстрый взгляд на парней, расположившихся на диване.

– Вимала Сар здесь больше не работает, – сказала она. – Уволилась.

– Куда?

– Понятия не имею, – ответила консьержка. – Но у нас есть девушки и покраше ее.

Я подумал, что этим путем мало чего добьюсь. Краем глаза уловил движение парней на диване, но, может быть, мне это показалось.

– Разыщите ее и приведите ко мне, – сказал я быстро, – я буду ждать в номере. – К счастью, в кармане у меня оказались две двадцатки в долларах. Я сунул их под цветные камешки и взял чемоданчик. Пока я поднимался по лестнице, меня осенила убогая мысль, продиктованная чувством страха: – В моем посольстве знают, что я остановился здесь, – сказал я так, чтобы было слышно.

Номер казался чистым. Стены выкрашены в салатовый цвет, на них эстампы с эротическими скульптурами из храмов Кхаджурахо, как мне показалось, но рассматривать их не было сил. Кровать была совсем низкая, рядом с ней продавленное кресло и гора разноцветных подушек. На ночном столике стояли безделушки недвусмысленной формы. Я разделся и достал чистое белье. Ванная представляла собой конуру, выкрашенную эмалевой краской, на двери ее висел плакат с блондинкой, оседлавшей бутылку «кока-колы». Плакат пожелтел от времени и был засижен мухами, блондинка была с прической а-ля Мэрилин Монро, в стиле пятидесятых годов, что лишь усугубляло его неуместность. В ду́ше не было насадки, торчала одна труба, из которой на высоте головы била струя воды, но вымыться сейчас было самым большим моим вожделением: у меня за плечами восемь часов полета, три часа в аэропорту и проезд через весь Бомбей.

Не знаю, сколько времени я проспал. Может, часа два, может, больше. Когда меня разбудил стук в дверь, я машинально пошел открыть, даже не отдавая себе отчета, где нахожусь. Девушка вошла в номер с легким шелестом. Она была невысокого роста, в потрясающем сари. Вся в поту, тушь для ресниц расплылась в уголках ее глаз. Она сказала: «Добрый вечер, мистер, я – Вимала Сар». Она стояла посередине комнаты, опустив глаза и плотно прижав к себе локти, словно я должен был ее оценить.

– Я друг Ксавье, – сказал я.

Она подняла глаза, и на ее лице я прочел удивление. Я взял с комода написанное ею письмо. Она посмотрела на него и расплакалась.

– Как он оказался в этом месте? – задал я ей вопрос. – Что он здесь делал? Где он сейчас?

Она стала приглушенно всхлипывать, и я понял, что задал сразу слишком много вопросов.

– Успокойтесь, пожалуйста, – произнес я.

– Когда он узнал, что я написала вам письмо, он сильно рассердился, – сказала она.

– А почему вы мне написали?

– Потому, что нашла ваш адрес в записной книжке Ксавье, – ответила она, – я знала, что вы с давних лет были большими друзьями.

– И почему он рассердился?

Она закрыла рукой рот, словно чтобы сдержать новый взрыв слез.

– В последнее время он стал невыносим, – сказала она, – он был болен.

– Чем он занимался?

– Торговлей, – ответила она, – не знаю, он ничего мне не рассказывал в последнее время, как будто его подменили, он перестал быть хорошим.

– А торговал-то он чем?

– Не знаю, – повторила она, – он мне ничего не рассказывал, молчал целыми днями, потом внезапно становился беспокойным и срывался по пустякам.

– Когда он приехал сюда?

– В прошлом году, – сказала она, – переехал с Гоа, с ними он вел торговлю, а потом заболел.

– С кем с ними?

– С ними, из Гоа, точнее не знаю. – Она присела на диванчик возле кровати, слезы прекратились, она казалась спокойней. – Давайте выпьем, – предложила она, – в этом шкафчике есть напитки, пятьдесят рупий каждый.

Я подошел к шкафчику и взял бутылочку с