показал Марине несколько засушенных былинок, — этот вид может принимать любой образ, мужчины или женщины. За год должен совратить с истинного пути триста шестьдесят пять человек.

— А меня значит нет?

— Ты же гитару не выбросила?

Марина мотнула головой.

— Вот и молодец.

— Так! — Марина схватила телефон и окровавленную «лодочку». Наскоро обулась в зимние ботинки, накинула пуховик и потянула за руку Ганса. — Пошли на улицу.

Там она подошла к припаркованному возле подъезда Стасикову «Лексусу», нажала на значок камеры в смартфоне, выбрала видео и дала Гансу в руки со словами: «Держи прямо». Прицелилась и с размаху ударила каблуком по лобовому стеклу. Когда начала расползаться паутина трещин, раздался звонок.

— Видеовызов от Натальи, — прокомментировал Ганс, — принять?

Марина кивнула.

На экране появилась девушка с такой же прической, как у нее. Ганс вздрогнул, узнав в ней вторую вокалистку с фото на холодильнике. Она сидела в кожаном кресле, и судя по всему, была основательно беременна.

— И куда же ты влезла, Мышка-Маришка? — Усмехнулась она. Марина заметила, что глаза у нее точно такие же, как у Стаса. Болотно-зеленые. — Думаешь, воевать с нами? Ну-ну, удачи.

— Языком звездеть — не мешки ворочать. — Сказала Марина, сунув в камеру средний палец. Видеосвязь прервалась.

***

— То есть ты правда Ганс Христиан Андерсен? А не плод моей больной кукухи? — спросила Марина, когда они снова сидели на диване, и она грела руки о чашку какао с маршмеллоу.

Ганс пожал плечами.

— А чего ты здесь у нас забыл?

— Блуждающих много развелось в вашем районе. Вот меня и призвали.

— Кто призвал?

— Об этом потом как-нибудь. Давай лучше я тебе ноги помассирую.

— Неплохо было бы. А то вот номер сняла для нас с этим… огоньком, расфуфырилась, даже на такси денег не осталось. Прошлась, так болят собаки.

Она положила ноги Гансу на колени. Он накрыл их пледом и начал разминать сухими, холодными руками. Гудящая, пульсирующая боль постепенно стала отступать. Вместо нее появилась легкость и прохлада.

— Погоди, а ты разве не… — хихикнула Марина. Я ж про тебя дисер писала. Забросила правда.

— Тогда ты должна знать, что очень похожа на Енни Линд, — подмигнул Ганс.

— Та самая оперная певица, про которую ты писал: “Я влюбился”

— Именно. И дисер будь любезна дописать.

***

В небольшом баре народ кучковался возле сцены. А на ней Марина пела низким, хорошо поставленным голосом под гитарные аккорды.

— Хочешь я имя твое набью, а рядом еловые веточки…

Ганс пробирался между столиками, пока, наконец, не нашел свободный.

Марина как раз закончила песню и помахала ему, пока слушатели аплодировали.

— Свое что-нибудь спой! — крикнул кто-то из толпы.

— Чуть позже. У меня перерыв.

Она села за столик к Гансу и положила свою ладонь на его запястье. Другой рукой поправила ярко-зеленые волосы.

— Нравится? — улыбнулась она.

— Неплохо. — Подмигнул Ганс.

— Я тебе еще кое-что покажу, только сильно не ругайся. — Она задрала рукав и отклеила пластырь, на котором держался кусок салфетки. Под ней скрывалась татуировка. Русалка с выбритыми висками, в шипастом ошейнике и с ножом в руках.

— Ох, — выдохнул Ганс.

— Зато точно в морскую пену не превратится из-за судака на букву «морж». И моральный дух мне поднимет, чтобы огоньков гасить. Кстати, вон один, — она указала на лысый затылок возле барной стойки. Проводим его до дома?