Папа же, наоборот, относился к Вале снисходительно и на все гневные тирады мамы что-то долго рассказывал о тупиковых ветвях эволюции и прочих непонятных вещах.

Странно, но снисходительно-внимательный папа вызывал в Вале куда более сильную реакцию, чем открытое неприятие мамы. Но у них в доме всегда можно было одариться какой-нибудь вещичкой или еще чего перехватить, так что Валя скрипела зубами, но от визитов не отказывалась.

Но все это было теперь в прошлом.

Молодой организм быстро брал свое, и, как только утихла черная тоска, Саша стал вставать и даже делать гимнастику. В свои четырнадцать лет он был достаточно крепким мальчиком. Тут были виноваты и гены — отец происходил из старинного казацкого рода, и сам Александр большую часть своего свободного времени, которое его одноклассники тратили на первое знакомство с водкой, сигаретами и девочками, Саша, как он говорил, «упирался рогом» в спортзале. Его как-то раз зазвали на вечеринку, что устраивали в квартире одного из одноклассников по случаю отъезда родителей на горный курорт. Но ему не понравилось. Табачный и еще какой-то смолистый дым, запахи немытых тел и спирта, какофония, несущаяся из колонок… Он очень быстро ушел оттуда.

А по дороге домой все сравнивал пахнущий сосновой смолой зал Додзё, аккуратных подтянутых мальчишек и девчонок с такими не похожими на них одноклассниками.

Но о чем бы он ни думал, все равно мысли его, словно бумеранг, возвращались к тому дню. Мог ли он помочь? Почему он, такой собранный, вдруг так расслабился?

Глядя на лето за убранным в толстую решетку окном, Сашка вдруг представил себе их уютную квартиру и теплые мамины руки и резко дернул решетку на себя.

Вопреки ожиданиям она, пусть немного, но поддалась. Сашка внимательно, сантиметр за сантиметром осмотрел окно и решетку.

Не ремонтировавшийся с царских времен корпус прогнил насквозь, и стальные прутья, еще способные удержать буйного, но не вполне нормального человека, уже были не способны противостоять человеку пусть и не очень сильному, но изобретательному. Был бы кусок металла… Но единственным металлическим предметом в комнате была кровать, накрепко привинченная к полу и с наглухо заклепанными сочленениями.

Пока мозг торопливо перебирал варианты, Сашка вдруг поймал себя на мысли о том, что ему вовсе не безразлично окружающее. У Александра вдруг появилась цель. Сбежать из психушки. Что он будет делать потом, его как-то не очень беспокоило. Как крайний вариант всегда оставался Додзё. Куда можно было прийти хоть ночью и не бояться быть выгнанным наставником.

Шальная мысль, молнией прострелившая его голову, заставила его нервно ходить взад-вперед по крошечной, обитой мягкими матами комнатенке.

Мысль о побеге из душных и враждебных стен туда, в лето, захватила его целиком. Он не животное и не позволит держать себя в клетке!

Инструмент… Без инструмента, а точнее без маленького куска твердой стали, и думать нечего выкорчевать решетку. Но где его достать?

Саня облазил всю комнату в поисках такого предмета и, естественно, ничего не нашел. Но словно чувствуя близкий запах такого нужного ему металла, повторял попытки раз за разом, пока не обессилел.

Умом он, конечно же, понимал, что никакого железа в комнате для буйных быть не может по определению. Но он еще понимал то, что живет не в Германии, где то, чего быть не может, не может быть никогда. В России даже в камере для смертников рабочие могут оставить, а контролеры не заметить огромного гаечного ключа.

Мысль о куске стали захватила его целиком.

«Нужное вам знание всегда рядом. Необходимо только отделить его от шума, что не дает вам покоя. Настройтесь на это знание. Придайте ему эмоциональную окраску. Только не очень сильную. Придайте ему запах. Ищите запах, ищите эмоцию…»

Слова Наставника вспыхнули в голове словно транспарант. Саша усилием воли успокоил дыхание, затем пульс и медленно погрузился в медитативное состояние. Обычно ему требовалось от пяти до десяти минут, чтобы поймать нужный настрой. Но тут все получилось намного быстрее и словно само.

Нетвердой походкой лунатика парень подошел к двери и провел чуткими, словно у слепого, руками по волнистой обшивке.

Через несколько сантиметров, он нащупал едва заметный бугорок, тянувшийся, словно шов, вдоль складки покрытия стены.

Едва скрепленный хлебным мякишем шов беззвучно разошелся, и в крошечном кармашке из выщипанного поролона, пальцы нащупали прохладный материал.

Словно удар, мгновенно подскочившая температура и резкое сердцебиение вернули Сашку на землю. Аккуратно, словно боясь сломать, он вынул из обшивки стены нож.

Не кухонный огрызок, измочаленный долгими годами службы, и не тряпичное изделие безвестных китайских мастеров. Полоса остро заточенной стали с рукоятью, обмотанной скрученными в плотный жгут и пропитанными воском веревками.

Он заставил себя положить нож на место и лечь.

Теперь у него есть не только цель, но и средство.

Дело за малым.

День за днем он медленно подтачивал дерево вокруг решетки, ослабляя ее крепление. Хорошая сталь клинка успешно справлялась не только с деревом, но и с камнем, в который были вмурованы горизонтальные прутья.

Ему оставалось уже совсем немного, когда однажды ночью он был разбужен запахом гари. Он походил по комнате, принюхиваясь, затем шагнул к двери и приблизил лицо к дырочке, что заменяла глазок.

Сомнений не было. Дым шел из коридора.

Он сначала тихо, затем сильнее забарабанил в дверь, но мягкая обшивка гасила почти все звуки. Затем он услышал крики санитаров и их беспорядочную беготню.

Зазвенели выбиваемые стекла, и крики стали громче.

Он все ждал, что дверь откроется и его выведут наружу, но запах дыма становился все сильнее, звуки все тише, а помощь не прибывала.

И тогда он решился.

Быстро подскочив к окну, схватился за прутья руками и дернул что есть силы на себя. Массивная решетка скрипнула, слегка поддалась одним краем, но устояла. Сашка еще несколько раз попытался выдернуть прутья, но только сбил дыхание.

В комнате стало ощутимо жарче. Он оглянулся в сторону двери и замер. Дырка в двери светилась красным, словно лампочка.

В отчаянии он рванул прутья и чуть не упал под тяжестью вышедшей из пазов решетки. Затем он рукоятью ножа раскрошил стекло и, перегнувшись через подоконник, посмотрел вниз.

В свете выбивавшихся из оконных проемов языков пламени он разглядел и куст под деревом, и клумбу чуть в стороне.

Взобравшись на подоконник, Сашка аккуратно свесил ноги и, качнувшись, прыгнул вперед. Приземляясь, чуть не вывернул руку с зажатым в ней ножом, но, мягко перекувыркнувшись, встал на ноги. Тело и голова действовали словно отлаженный механизм. Первым делом он спрятал нож в импровизированных тряпичных ножнах под курткой больничной пижамы и рысью, на полусогнутых, метнулся к противоположному крылу больницы, где располагался приемный покой и склад.