насажена наживка: либо малиновый мотыль, приметный в воде, либо несколько белых, меньше рисового зёрнышка репейников.

У новой лунки рыболов — весь в тревожном ожидании. Мечтается ему о леще, щуке, судаке, крупной сороге…

Но вот уж солнце перемещается к высокому, поросшему лесом, правому берегу.

Время от времени лёд под ногами вздрагивает, трещит в глубинах, стреляет наверху, да так, что изгибистая трещина пробегает от одного берега к другому, пугая рыболовов-новичков. Кажется, река за зиму натерпелась лиха и теперь, просыпаясь, потягивается до хруста, оживает, пробует силы.

Когда рыболовы уже стали сниматься с места и потянулись к мосту, к деревне, на лёд неожиданно выскочил зверёк.

Был он ослепительно белый, нежно-снеговой, только кончик пушистого хвоста — чёрный. Да ещё черным-черны крошечные быстрые глазки. Лёгкими, воздушными, длинными прыжками зверёк стремительно приблизился к одному из рыболовов, который ещё сидел у лунки, схватил ёршика зубами, метнулся к берегу и скрылся.

Через мгновение он снова был возле лунки.

— Горностай — вот это кто! Ай, ловок! — весело сказал рыболов. — Ну, смелей! Подбирай рыбку, подбирай.

Тельце у горностая гибкое, длинное, а ножки короткие. Зато проворные! Человеческая речь не отпугнула горностая, даже не остановила. С ходу схватил рыбку и в несколько прыжков отнёс в своё убежище. Выскочил, огляделся и — снова на льду. Действовал он привычно — умело и храбро.

— Горностайко, дружок, ёршик-то мал! Иди-ка, получи окунька, — рыболов приподнялся со своего ящика и кинул рыбку. — Зверь мал, да умён. Молодец, ловко приспособился… Я его знаю — не первый годок тут промышляет.

Горностай, к удивлению рыболова, только обнюхал дарёного окуня, а унёс опять-таки малого ёршика.

— Вот и угоди на шельмеца! — смеялся рыболов.

Шустрый зверёк ещё приходил несколько раз, но, к удивлению рыболовов, добычу носил и прятал в разные места. В этом была своя хитрость: откроет ворона, ласка или хорь тайник, пропадёт одна рыбка… А другие запасы останутся целёхоньки.

Умница горностай, правильно рассчитал: рыболовы — народ великодушный, не обидят и в обиду не дадут, а без них на лёд в открытую не сунешься: кругом вороны ждут не дождутся конца рыбалки. Вот он при нас и запасался рыбкой.

Солнце ушло за гребень берегового откоса. Река как-то враз опустела; на лёд, на берега, на поречный луг легли голубые тени. Тени вечера.