– А в кемпинге много собак? – спросила я у ларёчника.

– О чём ты говоришь! Собаки и другие домашние животные под строгим запретом, – ответил он и пошутил: – Кроме моих хот-догов, собак здесь не водится!

Зная, что «хот-дог» дословно переводится как «горячая собака», я вежливо посмеялась над его остро́той.

– Кстати, сосиски пользуются успехом, – сказал ларёчник. – Есть тут у меня постоянные покупатели – мужчина и женщина. Приходят каждый день ровно в пять вечера и покупают по четыре сосиски на каждого. Булок не берут. От горчицы и кетчупа отказываются.

С питьём и хот-догом я вернулась к Лондону. Разумеется, он задремал в тенёчке, но, почуяв аромат горячей сосиски, тут же встрепенулся.

Я села рядом с ним на траву. Лондон съел угощение в один присест. Потом устремил на меня печальный взгляд: ему хотелось ещё. Я отхлёбывала из своей бутылки и думала.

Всё-таки непонятно, откуда взялось столько одноразовых бритвенных станков и кто опустошил все банки собачьего корма?

– Здравствуй, Нелли, – с улыбкой приветствовала меня Инг-Бритт, когда мы вошли в калитку питомника.

Она села на корточки и свистнула Лондону. Моему, между прочим, псу! Лондон рванулся к ней, встал передними лапами ей на колени и лизнул в лицо.

– Лондон, дружок. Фу! Что за манеры? – смеялась Инг-Бритт. – Это Нелли тебя научила так здороваться? – Она распрямилась. – Будешь сок, Нелли? Я как раз собиралась выпить кофе.

Я сказала, что с удовольствием присоединюсь. Мы уселись за садовый стол на лужайке.

Инг-Бритт запустила Лондона в вольер, где жили его мама и папа. Встреча была очень тёплой. Сначала все суетились и обнюхивали друг друга. Потом Лондон подскочил к миске в углу вольера и за одну секунду смёл мамину и папину еду. Я смутилась, но Инг-Бритт только рассмеялась. Она на своём веку повидала прожорливых собак!

Мы сидели, наслаждались летним теплом, перекусывали и мирно беседовали. Внезапно собаки ощетинились, грозно зарычали и стали бешено лаять. Я с тревогой посмотрела на Лондона. Даже он залаял вместе с остальными и устремил сердитый взгляд на калитку.

– Ральф и Аня пришли, – со вздохом сказала Инг-Бритт.

В калитку входили мужчина и женщина.

Они были в тёмных очках, с всклокоченными седоватыми волосами. Аня часто дышала, открыв рот, – так дышат запыхавшиеся собаки. Пара молча кивнула Инг-Бритт и скрылась в сарае.

– Ральф и Аня работают в питомнике по нескольку часов в день, – прошептала Инг-Бритт. – Без них мне не управиться. Они чистят клетки и со всей остальной работой справляются безукоризненно. Но почему-то собаки их терпеть не могут. Сама посмотри!

Ральф и Аня вышли из сарая, у каждого в руках была щётка на длинной палке. Они направились к вольерам. Собаки просто зашлись от лая. Но когда Аня открыла один из вольеров и вошла туда вместе Ральфом, собаки умолкли, приникли к земле и только изредка жалобно скулили.

– Бывают дни, когда, как сейчас, собаки очень пугаются Ральфа и Аню, но иногда они встречают их спокойно. До сих пор не видела ничего подобного.

– А что ты ещё знаешь про этих работников? – спросила я.

Тем временем Аня и Ральф перешли во второй вольер, где собаки повели себя точно так же, как их сородичи несколько минут назад.

– Да не особенно много. Знаю, что фамилия у них какая-то волчья, вроде Вульф, – ответила Инг-Бритт. – Они работают у меня с весны и круглый год живут в домике на колёсах в кемпинге.

Инг-Бритт допила кофе и посмотрела на меня. В её глазах я угадала беспокойство.

– Они избегают разговоров. Иногда за весь день слова от них не услышишь. И никогда не смеются. Однажды я предложила им кофе с булочками – они только головой помотали. Пожаловаться на них не могу, работники они выше всяких похвал. Но что-то в них есть настораживающее…

Инг-Бритт налила себе вторую чашку кофе, а мне предложила ещё сок.

– Нет, спасибо. Сок очень вкусный, но, думаю, нам с Лондоном пора возвращаться, – сказала я.

Поднимаясь, я случайно толкнула стол. Стакан из-под сока и кофейная чашка слабо звякнули. Ральф и Аня мгновенно насторожились и уставились на нас из вольера!

Они подняли головы вверх, будто принюхивались.

Определив, откуда шёл звук, они расслабились и продолжили работу.

«Вот это слух! – поразилась я. – Собаки даже ухом не повели!»

Инг-Бритт вывела Лондона из вольера. Мы попрощались и отправились домой.

В ту ночь я долго лежала и думала. ЛИНА-МАЛИНА предупредила, что нужно находиться в состоянии готовности «О3», чтобы противостоять оборотням.

Я встала с постели и взяла календарь. Некоторые даты в нём отмечены кружками. Это дни полнолуния, и следующее наступит через три дня. Значит, не сегодня, не завтра, а послезавтра!

Луна будет освещать землю и наш город, а оборотни будут рыскать по округе в поисках добычи.

Я полистала календарь и выяснила, что в прошлый раз полнолуние было пятнадцатого июля.

Я побежала на кухню и открыла нижнюю дверцу шкафа – у нас там хранятся старые газеты. Наконец нашла то, что искала, – выпуск от пятнадцатого июля. Я развернула газету на полу и стала просматривать каждую новость. Вот оно!

На первой странице был заголовок:

Волк опять вышел на охоту

Этой ночью зарезаны три овцы

Я быстро пролистала газету и нашла полный текст статьи. Убитые овцы были обнаружены в усадьбе, рядом… – не может быть! – с кемпингом! А ведь в кемпинге жила эта странная парочка – помощники Инг-Бритт. Неужели они правда?.. Я вспомнила предостережение ЛИНЫ-МАЛИНЫ:

При этой мысли у меня холодок пробежал по коже. Однажды я спросила профессора, почему люди превращаются в оборотней.

– Никто не знает наверняка, – ответила она. – Существуют разные теории. Например, если в детстве человек постоянно мёрз, у него со временем может вырасти волчья шерсть. Опасно, когда ребёнок недоедает. Есть даже выражение «голодный как волк»! Некоторые предполагают, что, если с ребёнком плохо обращаться и не жалеть его, он вырастет безжалостным и жестоким чудовищем.