Что ты – это неповторимый закат моей жизни, Кай. Да, именно ты. Я люблю закаты. Они, – она сделала глубокий вдох, – Каждый из них – неповторим. И чтобы не случилось, они всегда прекрасны. Смотрят на них или нет. Так же и ты. Ты не будешь хуже, если сегодня на тебя никто не посмотрит, если тебя сегодня никто не похвалит. Просто помни, что ты – это закат. И помни, что я люблю закаты, – Холл подошла и взяла моё лицо в свои хрупкие, но полные заботы и тепла ладони, – Я люблю тебя, Кай, не забывай этого. И не забывай этот день, он всегда будет особенным, чтобы не случилось.

Наш закат опустился на её плечи, и рыжие волосы Холл начали святиться, подобно солнцу. Я лишь хотел, чтобы этот миг длился целую жизнь.

Спустя 8 лет, я заболел. Врачи сначала диагностировали у меня лейкемию, но слишком поздно обнаружили у меня злокачественную опухоль мозга, с которой бороться смысла уже не было. Последние полгода я прикован к постели из-за паралича нижних конечностей, и единственной моей радостью осталась Холл и её частые визиты. Больница находиться в другом районе города, и чтобы добраться до меня, сестра с раннего утра садилась на метро и проезжала 32 станции, чтобы побыть со мной как можно дольше. Раньше она хоть как-то ходила в колледж, теперь же вовсе не появлялась там. Мама знала об этом, хоть Холл и скрывала. Из-за ухудшения посещаемости, в доме часто раздавались звонки с упрёками о том, что родители совсем не следят за своей дочерью. Она устала объяснять ситуацию и просто перестала отвечать на звонки. Холл приходила каждый день, в одно и то же время. Приходила и рассказывала мне истории о том, как весело учиться в колледже и о том, как у неё много друзей. Рассказывала о поездках к дедушке, о шутках отца после работы и о смехе мамы за ужином. Потом она засыпала, держа меня за руку. Смотря на неё, я понимал, что своей болезнью, я забираю её жизнь, каждый день, что она проводит со мной, я убиваю её и мне становилось от этого противно, и я сильнее сжимал её руку, отчего она просыпалась. Каждый день одно и то же. Но в один из этих дней – я заплакал. Я просто сидел и заплакал, смотря на её заспанное лицо, я хотел улыбаться, но мог лишь сказать «прости», скрипя зубами и закусывая нижнюю губу. Холл, не понимая, что со мной, коснулась губами моей щеки и сказала: «скоро всё будет по-другому, вот увидишь, я сделаю тебя счастливым», взяла свои вещи и вышла прочь.

На следующий день её не было до обеда, я начал волноваться о том, не обидел ли я её или напугал? Чувствовал себя идиотом. Только я собрался писать матери с вопросом о том, где сестра, она зашла в палату. Волосы собраны в высокий хвост, лицо испачкано чем-то чёрным и разбито колено. Я с испугом смотрел в её сторону, но по её глазам понял, что мне не стоит задавать ей лишних вопросов. Она молча подошла прямо ко мне и забралась на кровать, села мне на ноги и достала конверт, протянув его ко мне. Дрожащими руками я вцепился в него и принялся открывать. Из него вдруг полетели фотографии, десятки фотографий. Она смотрела на меня и начала улыбаться, точно как в тот раз, когда держала меня за руку на выходе из дома. В моих глазах она вдруг превратилась в ту маленькую Холл, которую я сопровождал в самый ответственный день в её жизни. Я начал рассматривать фотографии, как вдруг она заговорила:

– Знаешь, сколько бы ни прошло времени, я не могу стереть этот день из своей памяти. В детстве у нас было много счастливых дней, но этот, я запомнила отчётливо хорошо, во всех деталях. Я запомнила слова матери, наставления отца, как следует вести себя с фотоаппаратом, запомнила вкус воздуха, порывы ветра возле моря, и закат, ради которого был проделан такой долгий путь. Сколько бы я не снимала закаты после этого, я не могу вспомнить дня, когда он был бы так же неповторим. Я не видела заката чувственнее, уютнее и прекраснее того, что мы смогли запечатлеть в тот день. Я бы отдала всё, чтобы ещё раз пережить это, отдала бы всё, за те эмоции, что испытала в тот день. Я хочу быть по-настоящему такой же счастливой всегда, рядом с тобой, Кай.

И она рухнула, прямо на меня, в мои объятья, и заплакала, громко. Первый раз я видел, чтобы Холл, вечно улыбающаяся девушка, плакала так сильно. Мне кажется, что все слёзы, которым она не давала выход 17 лет, одним взмахом вырвались наружу. Все фотографии, что лежали на кровати, взмыли вверх от её падения. Я встретился глазами с одним из фото, там был тот самый закат. Я смотрел на него долю секунды, но ощущения были сильнее меня, и казалось, что это единственное, что я видел на протяжении этих восьми лет. Я закрыл глаза и сказал: «спасибо, ты и правда сделала меня счастливым, я люблю тебя». Не помню, сколько мы пролежали так, она в слезах, а я с улыбкой и с чувством того, что я живой. А потом.

Нет пульса. Я не помню, сколько я плакала до и после этого. Меня оттаскивали от кровати Кая, я вырывалась так, что мне пришлось вколоть успокоительное. Я не могла поверить, что всё обернулось именно так. Я не готова была отпустить его, врачи предупреждали нас, что он итак продержался очень долго, и само чудо состояло в том, что он ещё жив. Но он мёртв, и ничего с этим нельзя сделать. С этого дня я не сделала ни одной фотографии.

Через несколько лет я смогла окончить колледж. В свой первый выходной, я решила помочь отцу с уборкой в гараже. Убираясь, мы наткнулись на фотографии, которые я делала ещё в начальной школе, там же лежал этот конверт, с закатами.

Смотря на свои старые фотографии, я первый раз после его смерти, почувствовала облегчение. Я поняла, что Кай не умер, он до сих пор жив, на этих снимках, на фоне нашего заката, он остался со мной и продолжает смеяться и держать мою руку, чтобы я не чувствовала одиночества в этом мире. В этот момент, я ощутила что камень, который я несла всё это