Через несколько дней они все должны были переехать в Лондон. Алатея уже предвкушала свою маленькую победу над судьбой, представляя, какой ее сестры будут иметь успех в высшем свете.

Она пытливо оглядывала комнату, обдумывая, прикидывая, оценивая и в конце концов отказываясь от первоначального замысла. На этот раз бережливости было недостаточно. Этим ей ничего не добиться. Никакая экономия не могла удовлетворить требования, изложенные в этой чертовой бумаге.

Повернувшись к столу, Алатея, открыв его левый ящик, вытащила и перечитала письмо, тщательно взвешивая его содержание. Существовала вполне реальная возможность того, что золотодобывающая компания была сплошным надувательством.

Именно такие опасения у нее вызывал этот документ.

Разумеется, ни одна солидная фирма никогда не попыталась бы втянуть ее отца, незнакомого с крючкотворством и несклонного к такого рода сделкам, дать согласие выплатить столь грандиозную сумму под столь сомнительные гарантии.

Чем больше Алатея об этом думала, тем больше крепла в ней уверенность, что ни она, ни тем более опытный Уиггс не могли ошибиться и Восточно-Африканская золотодобывающая компания действительно выкачивала золото из карманов таких легковерных людей, как ее отец. Она вовсе не собиралась склонять голову перед неизбежностью и пожертвовать всем, за что так отчаянно сражалась последние одиннадцать лет, ради кучки каких-то жуликов и вымогателей.

6 мая 1820 года

Лондон

Габриэль Кинстер пробирался ко входу в церковь Святого Георгия на Хановер-сквер, и туман клубился вокруг него, Окутывая причудливыми завитками его плечи. Воздух был пронизывающе холодным, мрак у входа в церковь там и тут редел под тусклым светом уличных фонарей, лучи которых с трудом проникали сюда,

Было три часа ночи. Жители Лондона сладко спали. Кареты, развозившие припозднившихся гуляк по домам, уже перестали громыхать, и в городе воцарилась настороженная тишина.

Габриэль огляделся. Прищурившись, он всматривался в некое подобие темного тоннеля, образуемого высокими колоннами, поддерживающими фасад здания. Туман продолжал клубиться у его ног, мешая разглядеть цель. На этом самом месте он стоял неделю назад, наблюдая за одним из своих кузенов, отъезжавшим от церкви с молодой женой. Тело Габриэля сковывал какой-то неприятный, почти мистический холод дурного предчувствия.

В записке было сказано — в три часа ночи у церкви Святого Георгия. Сначала он был склонен принять это за глупую шутку.

Записка, судя по почерку, была нацарапана в состоянии отчаяния, хотя, тщательно рассмотрев ее, Габриэль подумал, что у него не было оснований для таких предположений. Таинственная графиня, кем бы она ни была на самом деле, писала просто и прямо, прося его о свидании, и обещала лично объяснить ему, почему нуждается в его помощи.

Итак, он здесь. Но где же она?

Не успел Габриэль об этом подумать, как раздался звон колоколов. Постепенно звон становился тише, пока не замер совсем.

Снова воцарилась тишина.

Габриэль пошевелился. И тут, выступив из глубокой тени, появилась она. Туман льнул к ее юбке, закручивался вокруг ног, когда она медленно повернулась к нему лицом. Женщина была в плаще и вуали, непроницаемая, как тайна, загадочная, как сама ночь.

Габриэль, щурясь, вглядывался в ее стройную фигуру, затем пошел ей навстречу. При его приближении она подняла голову.

Она была очень высокой, может быть, всего на фут ниже его. И все же, несмотря на тяжелый плащ, нельзя было не заметить, что при своем высоком росте она отличалась на редкость пропорциональной фигурой.

— Доброе утро, мистер Кинстер. Благодарю за то, что пришли.

Голос ее был низким и нежным.

— В записке сказано, что вынуждаетесь в моей помощи.

— Это верно. В ней нуждается моя семья.

— Ваша семья?

В темноте ее вуаль казалась совершенно непроницаемой. Габриэль не мог разглядеть ни движения губ, ни очертаний подбородка незнакомки.

— Я хотела сказать, семья моего покойного мужа.

Он ощутил запах ее духов, возбуждающий, экзотический…

— Может быть, сначала нам уточнить, в чем состоит ваше затруднение и почему вы думаете, что я смогу вам помочь?

— Вы сможете. Я никогда не попросила бы вас прийти, если бы не узнала о вас все, и никогда бы не открыла того, что собираюсь открыть. Дело в том, что у меня есть письмо, в которым моим покойным мужем были даны опрометчивые обещания.

— Покойным мужем?

Она кивнула.

— И давно умер ваш супруг?

— Около года назад.

— Его поместье было завещано, а завещание оформлено законным образом?

— Да, его титул и поместье теперь принадлежат моему пасынку Чарлзу.

— Пасынку?

— Мы поженились несколько лет назад. Муж был намного старше меня. Перед смертью он тяжело болел. Все его дети — от первой жены.

Поколебавшись, Габриэль спросил:

— Как я понимаю, вы взяли на себя заботу о детях своего покойного мужа?

— Да, и считаю, что несу ответственность за их благополучие. Вот поэтому-то я и ищу вашей помощи.

Габриэль вглядывался в ее скрытое вуалью лицо, понимая, что и она изучает его.

— Вы упомянули какое-то письмо, где были даны опрометчивые обещания.

— Да, и я должна кое-что пояснить. У моего покойного мужа была склонность ввязываться в сомнительные авантюры. В последние годы жизни он пытался вложить свой капитал в такие предприятия, которые приносили прибыль, однако три недели назад горничная случайно наткнулась на бумагу, которая оказалась документом, налагающим на мою семью весьма серьезные обязательства.

— По отношению к какой компании?

— Восточно-Африканской золотодобывающей.

Габриэль покачал головой:

— И слыхом о ней не слыхивал. Но наверное, адрес компании должен быть ка конверте.

— Нет, там только адреса юристов, составлявших это обязательство.

Габриэль пытался сложить элементы картинки-загадки, которую она ему представила.

— Эта бумага при вас?

Женщина извлекла из-под плаща небольшой сверток. Взяв его в руки, Габриэль невольно оторопел. Судя по всему, она основательно подготовилась к их встрече. Несмотря на то что он изо всех сил пытался разглядеть хоть клочок ее платья под необъятным плащом, ему это не удалось. Руки ее были обтянуты длинными кожаными перчатками, скрывавшими даже манжеты.

Развернув сверток, Габриэль поднес бумагу к свету.

Подпись под документом лица, взявшего на себя определенные обязательства, была тщательнейшим образом закрыта куском плотной бумаги.