Как только прошло временное замешательство, Прайс попробовал оценить сложившуюся ситуацию. Вода вблизи «Султанши» кишела барахтающимися телами, и люди, борясь за жизнь, топили друг друга. Сотни солдат, еще остававшихся на борту, спасаясь от огня, в панике прыгали за борт, и многие из них тонули. Некоторым же счастливчикам удавалось всплыть среди тел барахтающихся товарищей. Те, кто застрял на корабле под обломками рухнувших после взрыва палубных надстроек, получили смертельные ожоги, когда огонь добрался до них. Отчаянно цепляясь онемевшими руками за плотик, Прайс наконец подтянулся и лег на него грудью. Воды Миссисипи уносили его все дальше и дальше от пылающей «Султанши» и от того места, где река стала братской могилой для солдат. Некоторое время он лежал неподвижно, слепо глядя на зарево среди непроглядной тьмы. Что же произошло с Купом? Эта мысль преследовала его, как и зловонный запах горящей человеческой плоти. Прайс испытывал невыносимую муку от того, что Куп мог тоже оказаться в ловушке в этом плавучем крематории. Затем мысли начали путаться от ощущения невероятного холода, и его охватила неудержимая дрожь. Надолго ли у него хватит сил цепляться за плотик, держа голову над водой?

Каково же было его изумление, когда он вдруг натолкнулся на куст. Прайс инстинктивно ухватился заледеневшими руками за ветку. На него нахлынул смертельный ужас, как только он почувствовал, что руки начинают слабеть, и Прайс сделал отчаянный рывок, чтобы зацепиться предплечьем за ветвь. Дьявольское течение тянуло его, стараясь оторвать от спасительного пристанища. Плотик завертело, понесло вниз по течению, и вскоре он исчез из виду.

Пылающую «Султаншу», точнее, то, что осталось от нее, снесло за поворот реки, и Прайса поглотила ночная тьма. Ощущение пустоты и одиночества подхлестнуло его к действию. Он сообразил, что поскольку цепляется за свисающую ветку куста, стало быть, берег находится всего в нескольких футах. Прайс стал медленно продвигаться вперед, перехватывая ветку то одной, то другой рукой, пока не добрался до более толстой ветви. Обняв ее, он с удивлением обнаружил, что это не куст, а дерево, точнее, вершина его кроны. Река сыграла с ним злую шутку, заставив поверить, что он близок к спасению, тогда как на самом деле он находился, вероятно, в миле от невидимого берега. В этот период Миссисипи разливалась более чем на пять миль. Она затопляла сельские угодья по обоим берегам, и тогда даже высокие деревья выглядели как кусты. Понимая, что ему нечего надеяться на помощь, Прайс теснее прижался к ветви, обхватив ее обеими руками. Он ни на секунду не забывал, что стоит лишь на мгновение расслабиться, как окажешься во власти этой черной безжалостной воды. Его тело онемело, но, несмотря на боль, он благодарил Бога, что тот ниспослал ему спасение. Неожиданно им овладела невероятная усталость, и он погрузился в благодатное небытие.

Звук взорвавшихся паровых котлов «Султанши» разбудил Эллин Дуглас, и она резко приподнялась на постели. Девушка замерла, прислушиваясь. Затем, поняв, что ей больше не уснуть, Эллин отбросила одеяло и встала. Быстро подойдя к окну, она отодвинула тяжелые портьеры и устремила взор на залитые лунным светом, безмолвные просторы Теннесси. Заинтригованная мертвой тишиной после столь внезапного шума, она накинула халат и, услышав приглушенные голоса в холле, вышла из комнаты.

— Что это такое, дедушка? — спросила она, присоединившись к нему и юной сестре, которые также были разбужены громким взрывом.

— Я думала, что война уже окончилась, — беспокойно сказала Шарлотта.

— Война действительно окончилась, — заявил Лоренс Дуглас. — Скорее всего что-то произошло на реке. Возможно, это пароход…

— Пароход? — прервала его Эллин, направившись к винтовой лестнице. — Может быть, мы увидим что-нибудь сверху.

Лоренс и Шарлотта быстро последовали за ней на четвертый этаж на смотровую площадку, которую называли «вдовьей дорожкой».

— Смотрите! — воскликнула Шарлотта, указывая в сторону Миссисипи, где в небе полыхало багровое зарево.

— Это пароход! Вероятно, у него взорвались котлы, — мрачно заметил старейший член семьи Дугласов, отворачиваясь. — В городе снова потребуется моя помощь.

— Я поеду с тобой, — предложила Эллин, зная, что в округе очень мало врачей и деду будет тяжело без помощников.

— Не стоит, — сказал Лоренс, ласково обнимая ее за плечи. — Если ты мне потребуешься, я пошлю за тобой. Нет смысла тащить тебя в такую холодную ночь, если в этом нет необходимости.

— Ладно. Но знай, я всегда приду на помощь, — ответила она, целуя его обветренную щеку.

— Не сомневаюсь. — Он обнял ее. — Мне надо торопиться. Одному Богу известно, в каком состоянии сейчас дороги после этих проливных дождей.

Он направился вниз, чтобы одеться, оставив Эллин и Шарлотту одних.

— Похоже, дела очень плохи, — озабоченно сказала Эллин, глядя на пылающий горизонт.

— Да, но ничего не поделаешь, — равнодушно заметила Шарлотта.

Эллин немного помолчала, размышляя.

— Когда рассветет, мы спустимся к реке и посмотрим, что там случилось.

— К тому времени мы вряд ли что-нибудь увидим, — возразила сестра. — И кроме того, что скажет мама, если узнает, что мы отправились к реке, как обыкновенная белая шваль?..

— А кто собирается сообщать ей об этом? Мы пойдем; туда рано утром, и она ничего не узнает.

— Только без меня, — воспротивилась Шарлотта, раздраженно прихлопнув надоедливого комара. — Я возвращаюсь в постель и надеюсь, ты сделаешь то же самое.

Эллин наблюдала, как сестра направляется в дом. Она не переставала удивляться, насколько разными они были. Правда, обе имели почти одинаковый рост и типичные для Дугласов темные волосы и карие глаза, но на этом сходство кончалось. Пятнадцатилетняя Шарлотта была на четыре года моложе Эллин и являла собой воплощение женственности. Обладая изящной фигурой, она казалась очень грациозной и изысканной. Она ничем особенно не интересовалась, и ее ничто не беспокоило, кроме нарядов и блюд, подаваемых к столу. Эллин в свои девятнадцать лет обладала более пышными формами по сравнению с хрупкой сестрой. Ее красота была естественной, хотя и не слишком броской. Густые темные волосы ниспадали непокорными вьющимися локонами, и в сырую погоду Эллин часто испытывала желание обрезать их покороче. Твердый подбородок свидетельствовал о решительности характера, а блестящие зеленовато-карие глаза отражали все ее эмоции, которые в большинстве случаев были весьма бурными. К разочарованию матери, Эллин с раннего детства стала во всем подражать отцу и старшему брату Томми. Ее интересовали различные работы на плантации и все, что касалось управления имением. Такое увлечение мужскими делами чрезвычайно огорчало мать, однако отец поддерживал дочь, и под его покровительством она научилась хорошо разбираться во всех тонкостях хозяйства Ривервуда.

Дугласы и их соседи по плантации Кларки уже давно договорились об обручении Эллин с Родом Кларком. Поэтому после окончания войны вполне естественным было объявление об их помолвке. Эллин знала, что Род не одобряет ее активную роль в управлении Ривервудом и поэтому мог запретить ей заниматься подобными делами, как только они поженятся. Она случайно услышала разговор Рода с ее отцом за день до того, как они отправились на войну. Род считал, что место женщины — в доме и она не должна лезть в мужские дела. К удивлению Эллин, отец согласился с ним. Он уверил Рода, что это всего лишь причуда дочери, и поощрял ее, полагая, что со временем это увлечение пройдет. Может быть, он и не кривил душой, однако Эллин решила повременить с замужеством.