— Суд.

— Над кем?

— Над теми, кого обвиняют в убийстве Белугина…

— Встать, суд идет! — объявил секретарь.

— Прошу садиться, — разрешил занявший свое место судья, полковник юстиции в чуть мешковатом мундире.

Он снял очки с толстыми линзами, протер, опять надел. Устало обвел глазами зал, будто спрашивая: ну что там у вас?

Зал заседаний не внушал оптимизма — ободранные кресла, обшарпанные стены. И тоска, пропитавшая воздух.

— Обвиняемый Заславский Павел Андреевич, вы признаете себя виновным? — спросил судья.

— Нет, — ответил обвиняемый.

Гольцов и Михальский, сидевшие в зале, не шелохнулись: Заславский и не мог признать себя виновным. Не тот он человек, чтобы организовать убийство.

…В жизни у каждого есть наставник, определивший, зачастую того не ведая, если не главное, то одно из основных направлений в его судьбе. Это не обязательно учитель, он может быть соседом, сослуживцем или кем-нибудь еще. Для Гольцова и Михальского таким наставником стал Заславский.

Михальский познакомился с Заславским еще в Афганистане. Яцек после Высшей школы КГБ служил в разведывательном управлении 40-й армии. Капитан Заславский воевал в бригаде спецназа ГРУ. О нем уже тогда ходили легенды. Из училища его трижды отчисляли. Хотя тогда легче было попасть в отряд космонавтов, чем уйти из военного училища. Спустя годы он стал отличным командиром, каким мог стать только бывший курсант-оторва. В Афганистане Заславский был даже представлен к званию Героя. Высокое звание обещали тому, кто найдет новую по тем временам американскую ракету «стингер». Нашел Заславский. Но его кандидатуру зарубил замполит за организованную накануне коллективную пьянку.

— Обвиняемый Заславский, в материалах дела есть ваше признание. Как вы это объясните?

— Показания я дал под давлением следствия.

— Каким образом давили на вас? Били?

— Нет.

— Угрожали?

— Да.

— Чем?

— Обещали возбудить уголовное дело против моей семьи. К тому же мне самому требовалась срочная операция. Следователь не разрешал госпитализацию, пока я не написал признание.

— Чем вы можете доказать это?

— Ничем.

— И вы хотите, чтобы суд вам поверил?

Заславский вздохнул.

За решеткой в зале суда сидел не тот человек, которого знали Гольцов и Михальский. Внешне, конечно, многое осталось по-прежнему. Только в волосах больше седины, на лице прибавилось морщин и плечи вроде бы стали чуть уже. В нем исчез внутренний стержень, который раньше чувствовался буквально во всем: во взгляде, в движениях, в голосе. Михальский помнил, как первый раз увидел знаменитого командира группы спецназа в Афгане. Невысокий офицер в полевой форме и самодельном «лифчике» для автоматных магазинов ходил вдоль строя. Солдаты стояли навытяжку. На худой шее офицера напрягались мышцы и пульсировала артерия. От него исходила такая энергетика, что он выглядел гораздо выше и сильнее своих солдат. А негромкий голос пробирал до мурашек.

«Кто это?» — спросил тогда Яцек.

«Паша Заславский, — ответил стоявший рядом офицер разведки. — Готовит своих к выходу на боевые».

Теперь в зале суда стоял старик со сломанной судьбой.

Совсем другим был Заславский и в 1993 году. Тогда он помог Гольцову и Михальскому, когда у них было лишь два пути: по миру или в петлю.

В 1991 году оба служили в Литве. Георгий — переводчиком-референтом, Яцек — в КГБ. Обоих заподозрили в участии в борьбе против конституционного строя, штурме Вильнюсского телецентра.

Оба бежали от ареста за границу. Гольцова занесло в Лондон, где ему пришлось работать в порту грузчиком. Михальский попал во французский Иностранный легион. В Европе им не понравилось. Чужая земля, какая бы она ни была хлебосольная, всегда чужая…

Родина их встретила равнодушно. Положение обоих мало радовало: из армии никто не увольнял, но и в кадрах они не числились. В Москве Михальский встретил Заславского, который по приказу Ткачева создавал буквально с нуля 45-й полк ВДВ. Заславский сразу же предложил Яцеку идти к нему и утряс все формальности в кадрах. Через Заславского вернулся в армию и старший лейтенант Гольцов.

— Обвиняемый, вы были знакомы с Дмитрием Белугиным?

— Да.

— Когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

— Мы встречались с ним два раза. Первый — летом девяносто четвертого года.

— Когда именно?

— Восемнадцатого июля. На празднике «Столичной молодежи».

— Что вы там делали?

— По просьбе газеты к командованию ВДВ я организовал показательные выступления военнослужащих воздушно-десантных войск. Второй раз мы с Белугиным встретились осенью того же года. Он готовил материал о сорок пятом полке ВДВ.

— В этой статье Белугин ругал полк или хвалил?

— Хвалил…

45-й полк хвалили многие. Гольцов и Михальский знали об этом не понаслышке: сами там служили. Полк создавался по особому распоряжению Павла Ткачева, которому хотелось иметь под боком что-то вроде личной гвардии. Столь деликатное поручение пришлось выполнять начальнику разведки ВДВ Павлу Заславскому. Он подошел к делу творчески. Без штампов. Собрал под одну крышу спецназ и разведку во всех ее видах. Одни ловцы информации добывали «языков». Другие знали от «а» до «я» агентурную работу. Третьи занимались техническими штучками вроде радиоперехвата. У них на вооружении были даже беспилотные самолеты-разведчики. В полку среди прочего имелся отряд психологических операций, за громким названием которого скрывалась банальная спецпропаганда. «Психи», как их звали сослуживцы, были «вооружены» типографией, телевещательными и радиовещательными станциями.

В 1994 году полк стал полнокровной частью, что по тем временам была большая редкость. Солдат в армии не хватало. В обычных частях офицеры ходили часовыми в караулы, сами топили кочегарки и подметали территорию. Те немногие, кого загребали военкоматы, зачастую возили генералов, заведовали каптерками или занимались какой-нибудь другой непыльной работой.

Чтобы начать войну в Чечне, пришлось собирать силы с бору по сосенке. Без 45-го полка, естественно, не обошлись. 1 января 1995 года десантников бросили в Грозный как почти единственный полностью боеспособный полк.

На улицах лежали трупы. Между разбитыми домами горели танки. В руинах прятались банды. На одного российского солдата приходилось восемь боевиков. Казалось, что российскую армию ждал полный разгром. У бойцов Заславского не было ни пушек, ни танков, ни минометов. Вся сила — четыреста штыков да десяток бронетранспортеров. Они и прорвались в Грозный на выручку генералу Рохлину.