или иначе, те знания для людей были потеряны, и на какое-то время угроза с их стороны была уничтожена — война окончена. Дракон приоткрыл тёмно-оранжевый глаз, взглянул на своих детей, сильнее прижал к себе, надеясь, что тем не доведётся участвовать в чём-то подобном, как пришлось ему. Такая близость усиливала дремоту, и наконец он глубоко уснул. Один в пещере, которую ещё с утра делил с возлюбленной.

* * *

Тем временем Азайлас летела на север, домой. Она улетела днём, но спустя четыре часа медленного и тяжёлого полёта устала: её крылья были предназначены для совсем другого климата. И сама она выделялась своим окрасом в густых лесах, такая неуместная, чужая. Ледяная самка пролетала владения других драконов без пауз и задержек, такие встречи не всегда заканчивались мирно. Буйство и безумство родичей звали её, холод растекался по её крови. Драконица продолжила свой путь, даже когда лапы коснулись земли. Она часто поднимала голову с десятью причудливыми рогами, больше похожими на застывшую воду, вдоль челюстей, затылка, надбровных дуг к небу, озабоченно принюхиваясь. Азайлас ждала, когда наконец подует холодный ветер или же просто придёт менее тёплая погода. В итоге, гонимая зовом, до позднего вечера она так и шла на лапах. Лишь к ночи опустилась прохлада, крылья полегчали, и она смогла продолжить свой путь по тёмному небу, закрытому от луны и звёзд тучами, в более быстром темпе.

* * *

Когда рассвет озарил лес, Трефалкир первым делом попытался внутренним, чародейским взором отыскать свою подругу. Получилось это без труда — Азайлас всё ещё была в пути, и молодой дракон знал, что по мере её приближения к владениям ледяных драконов перестанет её видеть. Слишком сильная магия самих гор, с этим он ничего не мог сделать. Посмотрел на троих детей, чьё вылупление было под вопросом, порадовался, что во сне всё прижимал их к себе. Коснулся скорлупы носом, пытаясь почувствовать температуру внутри, думая, нужно ли сейчас их греть. Впереди предстояло нелёгкое время. Спустя неделю подавленный дракон перестал видеть возлюбленную, значит, она добралась до снежных пиков, и теперь сами ветра и снег закрывали её образ от его прорицания. За всё это время Трефалкир почти не двигался, лишь заботился о малышах, согревая их огненным дыханием, иногда ставя под лучи солнца. Про себя он не мог думать, голода не ощущалось, да и сильной жажды пока тоже, а желания что-то делать так вообще не было. Земляной дракон знал слишком хорошо, что Азайлас может и не вернуться. Буйство ледяных происходило с периодичностью от двадцати до пятидесяти лет и длилось до трёх нелёгких годов, пока там вновь сам собой не устанавливался порядок. Могла же его подруга не полететь туда? Да, наверное, да. Могла проигнорировать этот зов крови, ведь ей было ради кого остаться. Но что сделано, то сделано. Спустя ещё три недели, когда дракон начал ощущать слабость в когтистых лапах, он решил всё же выйти на охоту. Не хотелось, но он заставил себя, ко всему прочему нужно было облететь свою территорию. За это время могли забрести чужаки, и не всегда они хотели просто пройти куда-то дальше, соблюдая нейтралитет. Пока неприятных инцидентов в этих лесах с ним не случалось, но сейчас он остался один со своим потомством, поэтому был более осторожен. Спрятав яйца в пещере, Трефалкир скрыл её от лишних глаз волшебством, неуверенно потоптался на месте и взмыл в небо, решив сначала облететь границы на предмет незнакомцев, а затем направится к месту, где было больше всего шансов быстро найти добычу. Обычно некрупный самец охотился из засады, выжидая и таясь в тенях листвы. Почему-то ему особенно нравилась такая тактика, но сегодня, как и в ближайшие года, не было на это времени. Поэтому он спикировал вниз, как только увидел стаю оленей, неаккуратно ломая ветки деревьев. Найдя свою жертву когтями, не прерывая полёта, он взмыл вверх и направился обратно к своей пещере. Сейчас он больше походил на орла с пойманным зайцем. Этого ему хватит на несколько дней, аппетита всё равно нет, а есть нужно лишь для поддержания сил. Всё изменится, когда вылупятся чада. Если они вылупятся. После трапезы Трефалкир долго вслушивался к еле слышному сердцебиению за крепкой, костеподобной перегородкой. Такие слабые, такие беззащитные. Непривычное щемящее чувство внутри, состоящее из любви и тревоги. Он пристально разглядывал яйца, стараясь отыскать новые пятна, узоры, по которым можно будет судить о расположенности детей к тому или иному роду, раз уж они были смешанной крови. Дракон тревожился не без причины: из ста таких детёнышей вылуплялись только сорок, остальные шестьдесят рождались мёртвыми. Конечно, чуть меньше половины шансов выжить не столь плохо, однако всё было не безоблачно.

Такие детёныши не всегда выживали и после вылупления, обладая разной кровью и иногда слабыми для их силы телами. Но те, кто всё же выживали, могли стать чрезвычайно одарёнными особями. Как из соединения двух стихий, могло появиться что-то уникальное, необычное, так и в случаях смешивания разной крови рождались особые в своей неповторимости родичи. За свою жизнь чудной дракон встречал одного такого крылатого ящера: дочь лавового дракона и штормовой драконицы, Зотарес. Она была очень крупной, больше любого из своих сородичей, и переняла силу от обоих родителей. Ударом хвоста она могла дробить камни, а махи крыльев могли проносить её сквозь бушующую бурю. Но самая главная особенность заключалась в её дыхании. Не огонь, но что-то среднее между пламенем и молнией. Оно сжигало всё, буквально проходило насквозь всего, что встречало на своём пути, порой и огонь других драконов. Поэтому неудивительно, что она без особых проблем стала лидером лавовых сородичей, в равной мере и уважающих, и опасавшихся её силы и нрава. Земляной самец с широкими, кожаными мембранами у затылка не мог назвать Зотарес справедливой и милосердной. Сказывался резкий нрав штормовых драконов, но его, как мага, очень заинтересовало её дыхание. Пришёл к выводу, что это действительно результат смешения молнии и твёрдого огня. И вот сейчас с таким же подходом он пытался найти хоть какие-то отличительные признаки на скорлупе. На одном буром начали выступать фиолетовые прожилки, на втором буром пока ничего. А вот с зелёным произошло куда больше перемен. Цвет стал более насыщенным, и появились чёткие голубые крапинки. Ярко выраженная земляная стихия с вмешательством воды или льда. Трефалкир отметил, что этому яйцу не нужно много жара, может, даже стоит иногда держать в воде, как делают водные драконы: морские и речные. Его