переставал замечать человеческое достоинство. Хотя кому-то, выслушивая его едкие, а порой и ядовитые высказывания, могло показаться не так. Ещё Евгений был замечателен тем, что ему совершенно было незнакомо такое чувство, как зависть. Ни в каком виде. Я полагаю, что вы немногих вспомните людей, если вообще кого-нибудь вспомните (кроме себя, разумеется), способных искренне, без оговорок, принять чужой успех, чужую радость. Евгений мог. Может потому, и шёл он с лёгким сердцем, не обращая особого внимания на те неприятности и проблемы, которые, не скупясь, подкидывает жизнь. А вот Александр, ровно такие же неприятности и проблемы, обязательно преодолевал героически, то есть через борьбу, напрягая все силы.

Вы, конечно, вправе меня спросить, что же тогда их связывало, таких непохожих. Повторять вам мысль, что противоположенные заряды притягиваются, я не стану. Вольтметром, или чем там полярность меряют? – их точно никто не измерял; я бы об этом знал. Вообще, я считаю, и всё чаще нахожу этому подтверждения, что раскладывать на составляющие элементы дружбу, совесть, благородство и всерьёз разбирать их характеристики, могут только люди, к таким понятиям непричастные. Полагаю, что восемь лет их дружбы говорят сами за себя. Хотя, вот что: была у них общая (странная по нынешним временам) страсть – любовь к литературе. Когда один из друзей находил достойную внимания книгу, после него эту книгу обязательно читал другой, и в течение нескольких дней они обсуждали прочитанное, иногда споря до синевы, причём, с толчками, ударами, подножками, болевыми и удушающими приёмами. Это были такие споры, что со стороны можно было предположить, что, скорее всего, это будет последний разговор в жизни, для одного из них. Согласитесь, что глядя на двоих толкающихся и заламывающих друг другу руки тридцатилетних мужчин, вряд ли можно предположить, что это не что иное, как литературный диспут. Как пример:

Они прогуливались по центру города. В тот летний день темой обсуждения была «Лолита» Набокова. Евгений утверждал, что книга интересна только тем, что она написана американцем, думающим по-русски, не более. Александр же, в защиту книги приводил отзывы о ней известных литераторов.

– Да что ты мне его мировым признанием тычешь, – возмущался Евгений.

– Так для тебя вообще нет авторитетов? – иронически восхитился Александр.

Они подошли к палатке с напитками и мороженым.

– У меня есть своя голова, чтобы понять, что умный и талантливый писатель опустился до мерзости, – зарычал Евгений, и сразу понизив тон: – Тебе сок или газировку? Два сока, пожалуйста, – ласково попросил он, напрягшуюся было от его крика, продавщицу. И отойдя от палатки несколько шагов, с прежней яростью, продолжил: – Значит этот Гумберт энд Гумберт (по мнению автора, интеллигент и гуманист) сплавил на тот свет мамашу (всё равно мамаша дрянь), напичкал девочку снотворным, удовлетворил свою похоть (девочка сама виновата, её ещё до того, пионеры развратили), а у него самого, при всём при этом – поясняет нам Набоков – тонкая, ранимая душа.

Александр попробовал провести параллель с Достоевским и напомнил Евгению о Настасье Филипповне.

– И сравнивать не смей, – угрожающе предупредил Евгений и толкнул Александра в бок. – И вообще, есть разница – упомянуть, что есть такие выродки, и посвятить такому выродку целую книгу.

Александр, если честно, пытался возражать, скорее для соблюдения правил игры. Но Евгений был неистов:

– А ещё противней, что писалась эта книга изначально под скандал, а значит – для барыша. Тьфу! – Евгений толкнул Александра сильнее.

– Нет, противнее всего, – угрюмо проворчал Александр, – что тысячи мразей называют теперь своих жертв Лолитами, а себя считают заранее оправданными этой самой книгой, при этом, не прочитав её ни разу.

Александр изловчился и произвёл удушающий захват Евгения, который сам же его и научил такому приёму. Вообще, в последнее время, они спорили только для поддержания спортивной формы и чтобы мозги не кисли. На глобальные вещи у них давно был общий взгляд.

– Всё? – спросил Александр, начинающего багроветь Евгения.

– Всё! – прохрипел Евгений.

Принимая во внимание закрытость Александра, его неприспособленность к жизненным виражам, добавлю, какую ещё важную роль играл Евгений в его жизни – он был его проводником в мир людей. Живых людей, невымышленных. Если бы не Евгений, с его жаждой приключений на свою… скажем, голову, то жизнь Александра, к его тридцати годам, ограничивалась бы схемой «дом-работа-дом». Обычно Евгений врывался к Александру, и с возгласом: «Вперёд, навстречу впечатленьям!», вытаскивал его из его логова, и они, следуя этому девизу, находили этих впечатлений в таком количестве, что их хватило бы на семь жизней. Но, это тема отдельного рассказа. Вернёмся к подъезду и нашим героям.

Они поздоровались. Евгений подозрительно светился. Ничего хорошего для Александра это не сулило.

– Сегодня вечером нас ждёт славное событие, – загадочно произнёс Евгений. – Мы назовём это Великий космический прорыв. Тебе хватит полчаса принять душ и собраться?

Александр обреченно вздохнул, и они поднялись в его квартиру. Их встретила Анастасия Сергеевна, мама Александра. К Евгению она относилась очень по-доброму. Она была благодарна ему за сына, понимая, что без Евгения её Саша всю свою молодость провёл бы затворником. Подробностей их похождений и то, что её Саша, вне её видимости, был далеко не затворником, она, слава Богу, не знала. Главной мечтой Анастасии Сергеевны было то, чтобы друзья поскорее нашли себе невест, завели детей и зажили бы спокойной обывательской жизнью.

Пока Александр без особого энтузиазма подготавливался к предстоящему «Великому космическому прорыву»: принимал душ, брился, гладил брюки, Евгений и Анастасия Сергеевна чаёвничали на кухне. Зная Евгения, как любителя покушать (а он никогда этого и не скрывал) Анастасия Сергеевна своими гастрономическими изысками всегда располагала его к доверительной беседе. С приходом Евгения, всё, что было съестного в доме, всегда выставлялось на стол. Анастасия Сергеевна очень страдала от скрытности сына, а Евгений был для неё единственным источником информации о внедомашней жизни её Саши. Беседы с Евгением успокаивали её. Он всегда знал, что и как рассказать, чтобы утешить материнское сердце. Правды в его рассказах была лишь незначительная часть, но стоит ли осуждать его за это.

Когда Евгений и Александр вышли из дома, Анастасия Сергеевна долго сидела в задумчивости. Уходя, Евгений всё же успел ей шепнуть о некоем предстоящем «великом событии». Так и не придумав никаких объяснений словам Евгения, она прошла в свою комнату, встала перед иконой Николая-Чудотворца и начала возносить ему свои материнские молитвы.

А друзья, тем временем, уже приехали на Садовую. Отсюда им предстояло дойти до цели. Евгений специально выбрал маршрут чуть длиннее, чтобы по дороге успеть познакомить Александра с предстоящей программой этого вечера. Александр