Ближе к вечеру орудийная канонада, на фоне которой время от времени слышится треск автоматных и пулеметных очередей, стала смещаться к Ярмуду, небольшому городу километрах в пятнадцати на северо-восток от ближнего прохода в горной гряде Каламун.

Штурмовые подразделения асадитов – правительственных войск – и местные отряды ополчения за неделю с лишним боев близ стратегических проходов в районе ущелья Маалула перемололи группировку коалиции джихадистов общей численностью около трех тысяч. Перемололи вместе с брошенными из-за войны их прежними обитателями двумя деревнями, дома в которых, особенно их подвальные части, были превращены в опорные пункты, связанные между собой проделанными в земле или в известняковой породе ходами. Смешав простреленные, разорванные, обгоревшие людские тела, амуницию и оружие с разрыхленными взрывами известковыми склонами и остатками кирпичных и глиняных строений.

Ночь выдалась безлунная; лишь человек, обладающий острым зрением, способен разглядеть тонкую, острую, изогнутую, как серп, полоску заново народившейся луны. Асадиты пускают осветительные ракеты; над склонами хребта, над заброшенными фруктовыми садами, раскинувшимися по обе стороны неширокой речки, изгибы которой повторяет дорога на Ярмуд, то и дело загораются «люстры».

Многие из тех, кто, вступив в ряды воинов джихада по идейным, религиозным или иным мотивам, оказался в укрепрайоне Каламун, не доживут до утра. Десятки, сотни бородачей и безусых юнцов, местных и пришлых, не увидят восхода солнца.

Тысяча триста сорок пятый год от хиджры, первый день месяца Раджаб[3]. В самые жестокие времена в этих землях старались придерживаться установлений, полученных от Всевышнего через Пророка. Но нынешняя эпоха по своей подлости, кровожадности, ожесточенности не имеет подобия себе даже в минувших веках. В первые дни седьмого месяца лунного календаря, в запретный месяц Раджаб, на земле древнего Ашура молох войны продолжает собирать свою жатву. Узел, скользкий, набухший от прибывающей крови, затягивается все туже.

Ущелье Маалула находится в центральной части горного хребта Каламун, тянущегося севернее пригородов Дамаска до самой границы с Ливаном. Длина его составляет около пяти километров. Когда-то горная река проделала один широкий и несколько узких проходов в горном массиве; образовалась котловина, по дну которой и ныне течет неширокая быстрая горная речка. Люди живут в этом своеобразном оазисе с незапамятных времен. В котловине, по обоим берегам речки, образовались полосы плодородных наносных почв; местные фруктовые сады и оливки дают прекрасный урожай. Через это ущелье проходит древняя торговая дорога. По ней же шли с юга на север и наоборот завоеватели; в предшествующие эпохи эти обрывистые скалы видели отряды гиксосов и хеттов, египтян и арамеев, ассирийцев, вавилонян, персов, македонцев… Оба склона – северный, более высокий, уступчатый книзу и обрывистый южный – густо испещрены пещерами. При малейшей опасности местное население, зачастую вместе с домашней живностью, пряталось, искало защиту в обширных и запутанных катакомбах. Именно в этом живописном скалистом ущелье, чьи пейзажи напоминают знаменитый скальный комплекс Петра в Иордании, почти два тысячелетия назад возникло христианское поселение, сохранившееся до нашего времени, – ныне это городок Маалула с двумя древними монастырями. Единственное место на земном шаре, где можно услышать арамейское наречие в его первозданном виде. Именно на этом языке, как говорится в священных книгах и в различных преданиях, изъяснялся посланный две с лишним тысячи назад людям Спаситель.

Группа бойцов спецназа, опекающая по заданию «Мухабарата»[4]троих приехавших из столицы мужчин, заняла позиции в нижнем ярусе комплекса подземных пещер. Подъем по внутренним галереям и внешним карнизам южного склона к нужному месту продолжили четверо. Во время перехода местный проводник пользовался снабженным светомаскировочным фильтром фонарем. Остальные трое полагались более не на команды, отдаваемые приглушенным голосом, а на свои наголовные окуляры ночного видения.

Двое из этой небольшой группы не снимают скрывающих их лица шлем-масок с самого момента появления на аванпостах лоялистов близ Маалулы. Даже здесь, в кромешной темноте, в месте, где, кроме одиночных наблюдателей и занявших еще минувшим утром позиции снайперов, никого более нет, они по какой-то известной лишь им причине соблюдают инкогнито. Прекрасно говорят по-арабски; короткие фразы строят правильно, с учетом местного ашурского диалекта. Между собой тоже общаются на арабском. Их имена – или псевдонимы – Салим и Мусад.

Проводнику лет двадцать; смуглявый худощавый юркий парень из числа местных жителей, вступивших еще минувшей осенью в ополчение. Одет в новенький комплект армейского камуфляжа и горные берцы с шипами – экипировку ему подарили те, кого он сейчас сопровождает. Рации и оружия у него при себе нет (велели оставить автомат внизу, там, где их будет дожидаться группа прикрытия).

Остальные трое экипированы тоже легко. Бронежилеты они оставили в одной из нижних пещер, где заняли позицию семеро прикрывающих их бойцов спецназа «Мухабарата». Автоматы «АКСУ» тоже передали сотрудникам группы прикрытия, как и запасные рожки к ним. Остались в облегченных «разгрузках»; в нагрудном кармашке у каждого портативная рация. У двоих – тех, что в масках, – дополнительно тактические переговорники с гарнитурами «хэндс-фри». У кого-то на поясе, у кого-то интегрированная с разгрузкой кобура с пистолетом. Те двое, что в масках, несут заплечные рюкзаки.

Офицер «Мухабарата» идет в этой группе замыкающим. Голова повязана банданой, сверху нахлобучен танковый шлем: в таких условиях можно не то что шишек насобирать, но и серьезно рассадить черепушку. Поверх шлема закреплен монокуляр ночного видения.

Товарищу из местных органов чуть за тридцать. Судя по нынешней ночной вылазке, проходящей в не самых простых условиях, этому человеку чаще доводится бывать в «поле», нежели в кабинете. Крепок, вынослив, опытен, спокоен. Но даже он спустя час после начала этого непрерывного поступательного, без перекуров, подъема начал тяжело дышать… Руки и ноги налились свинцом, одежда пропиталась потом, хоть бери да выкручивай, – так, как это бывает после затяжного марш-броска.

Что касается двух мужчин в масках, то их возраст и тем более национальную принадлежность определить сложно. Один довольно рослый, под сто девяносто. Могло показаться, что ему будет трудно подниматься по карнизам и подземным переходам, что он быстро устанет, как это случается под нагрузкой с рослыми габаритными мужчинами. Однако человек этот оказался не только вынослив, но и ловок: он в точности повторял все маневры следующего впереди проводника. В этих непростых условиях, в темноте, в движении, все делалось им без предельного напряжения, без колебаний, так, как будто он уже бывал здесь прежде, так, словно он всю сознательную жизнь только и занимался тем, что лазал по горным пещерам.