которые, как говорили в поселке, удовлетворило бы желания любого человека. Но это были лишь догадки соседей, потому что на берегу старый моряк ни с кем не делился своими делами, кроме, может быть, миссис Рэнк. Потому что, когда капитан был на берегу, экономка становилась совсем другим человеком, так настойчиво и постоянно говорила о своих добродетелях и о том, как она заботится обо мне, что мой бедный отец благоговел перед такими редкими достоинствами и благородством характера. Как только он уплывал, она сбрасывала маску и часто бывала очень недоброй, но я ему никогда не жаловался, и поэтому он не знал ее истинную природу.

Поистине мой дорогой отец так редко бывал дома, что я не хотел доставлять ему ни одного мгновения беспокойства. К тому же он, как большинство моряков, был замкнут и после смерти жены проводил на берегу очень мало времени. Я уверен, что он любил меня, потому что всегда обращался с редкой нежностью, но, как я ни упрашивал, никогда не соглашался брать меня с собой в море.

– Море не место для мальчика, у которого есть уютный дом, – обычно задумчиво отвечал он мне. – Продолжай учиться, Сэм, мой мальчик, и когда-нибудь ты станешь большим человеком, больше многих моряков.

Краткие посещения капитаном дома были единственным светлым местом в моем существовании, и так как мне больше некого было любить, я всю любовь, на какую был способен, отдал отцу. Поэтому неожиданная потеря была такой колоссальной и имела такие сокрушительный последствия для моей юной жизни, что неудивительно: мои чувства словно онемели.

Как во сне, слышал я настойчивые вопросы миссис Рэнк и неохотные ответы моряка. И когда он рассказал все, что знал об этом деле, он встал и взял мои руки в свои мозолистые.

– Мне искренне жаль, парень, что ты получил такой удар, – с чувством произнес он. – Капитан был хороший человек и щедрый хозяин, и я много раз слышал, как он рассказывал о своем мальчике Сэме. Надеюсь, он оставил тебе достаточно средств, потому что он был бережливый человек и почти всегда удачливый. Но если ты когда-нибудь сядешь на мель или тебе понадобится друг, чтобы бросить булинь, не забудь: Нэд Бриттон всегда будет рядом, как только ты его позовешь!

С этим словами он так сжал мои руки, что я поморщился, потом кивнул миссис Рэнк и вышел.

Во время нашего разговора спустились сумерки, и экономка зажгла восковую свечу. Когда стихли шаги Неда Бриттона, женщина наклонилась и задула свечу, и я увидел на ее лице новое выражение, мрачное и решительное. Но несмотря на внешнюю уверенность, руки ее слегка дрожали, и это принесло мне некоторое удовлетворение. Ее потерю нельзя сравнить с моей, но несомненно, смерть капитана изменит не только мою жизнь, но и ее.

Она снова принялась качаться в кресле, глядя на меня. Я склонился над столом, пытаясь размышлять. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

Наконец она резко спросила:

– Ну, что ты теперь намерен делать?

– В каком смысле? – тоскливо спросил я.

– Во всех смыслах. Прежде всего как ты собираешься жить?

– Наверно, так же, как жил до сих пор, – ответил я, стараясь понять, о чем она говорит. – Этот дом принадлежал отцу, теперь он мой, и я уверен, что есть еще немало добра, хотя корабль погиб.

– Вздор! – презрительно воскликнула миссис Рэнк.

Я не понял, что это значит, и удивленно посмотрел на нее.

– Твоему отцу в этом доме не принадлежит ни одной палки! – почти крикнула она в ответ. – Он мой, и есть доверенность на мое имя.

– Знаю, но отец часто объяснял, что дом находится в доверительном управлении, пока я не стану совершеннолетним. Он передал его в управлении вам на случай, если с ним что-нибудь произойдет. Много раз он говорил мне, что дом останется моим, что бы ни случилось.

– Думаю, ты его не понял, – сказала она, и ее глаза зло блеснули. – Дело в том, что дом передан мне, потому что капитан был мне должен много денег.

– За что? – спросил я.

– Я кормлю тебя и одеваю с самого детства. Думаешь, это ничего не стоило?

Я удивленно смотрел на нее.

– Разве отец не давал вам денег?

– Ни цента. Он сказал, что так я накапливаю плату за свои труды. И накопилась большая сумма.

– Значит, этот дом не мой?

– Ни одного дюйма. Ни одной палки, ни одного камня.

Я пытался думать, что это значит для меня и почему эта женщина предъявляет права на мое наследство.

– Как-то, – задумчиво сказал я, – отец рассказал мне, что привел вас сюда, чтобы спасти от богадельни и голодной смерти. Он пожалел вас и дал вам дом. Так было, когда жила мама. После ее смерти он сказал, что доверяет вам мое воспитание, что в благодарность вы будете хорошо заботиться обо мне и станете мои другом вместо бедной мамы.

– Вздор! – снова выпалила он. Этим словом она обычно выражала презрение, и оно очень неприятно звучало в ее устах.

– Капитан, должно быть, видел сон, когда говорил тебе эту ерунду, – продолжала она. – Я обращалась с тобой, как со своим собственным сыном, это точно. Но я делала это за плату в соответствии с соглашением между мной и капитаном. И он мне никогда не платил. И когда накопилась большая сумма, он передал мне дом – для безопасности. И теперь дом мой – каждая его доска!

У меня болела голова, и я прижал руку ко лбу, чтобы унять боль. В мигающем свете свечи лицо миссис Рэнк приняло выражение торжествующего демона, и я, потрясенный, в отвращении, отшатнулся.

– Если то, что вы говорите, правда, – равнодушно сказал я, – я бы хотел, чтобы вы за долг забрали дом. Отец говорил мне, что дом принадлежит мне, а на него не похоже, чтобы он обманывал или должен был кому-нибудь. Однако забирайте его, тетя, если хотите.

– Я его заберу и никому не отдам, – ответила она.

– А я как-нибудь справлюсь, – сказал я, думая, что сейчас, после смерти отца, ничего не имеет значения.

– Как ты будешь жить? – спросила она.

– Есть многое другое, кроме дома, – сказал я, – в комнате отца. – Я кивком показал на дверь комнаты капитана, которая в его отсутствие всегда оставалась закрытой. – Там должно быть много ценных вещей. Когда он в последний раз был дома, сказал мне, что, если с ним что-нибудь случится, я найду в его морском сундучке небольшое состояние.

– Может быть, – неуверенно ответила она. – Ради тебя, Сэм, надеюсь, это правда.