это плохо, папа? — осторожно поинтересовался Карлос Брухо. — Разве не здорово, что они оставили нас в покое?

Хуан Брухо подошёл к шахматному столику, на котором была расставлена запутанная композиция, и небрежным движением перевернул столик.

— Знаешь, что вчера они написали про меня в своих лживых таблоидах? — едко спросил он. — Что я отравил мою обожаемую Мериду, твою мать, ради того чтобы не стесняясь развлекаться с молодыми гвардейцами из моего личного батальона.

Карлос Брухо мучительно искал, как вернуть отцу менее мрачное расположение духа.

— Этому всё равно никто не поверит. Ни у них, ни у нас. Зато вспомни, как мы припечатали их престарелого дряхлого президентишку, который наложил в штаны на официальном приёме?

Диктатор криво ухмыльнулся.

— И что с того? Ты находишь забавным, что с наступлением паритетной эпохи все стали одинаково неприкосновенны? Даже Ватикан или какой-нибудь вшивый островок в Тихом океане обзавелись метазарядами и транспространственными средствами их доставки. И не только они, но и хозяева многих корпораций, лидеры закрытых сект и даже, прости Господь, звёзды шоу-бизнеса!

Карлос Брухо не знал, что ответить, в чём честно и признался.

— Какого ответа ты ждёшь от меня, папа? Я не разбираюсь во всей этой политической кухне. Она никогда меня не интересовала.

— Зато я знаю, что тебя интересовало, — внезапно повысил голос Хуан Брухо. — И интересует. Дозы становятся всё больше, и доктор Хорхе переживает, что однажды не сможет привести тебя в чувство.

— Ты снова об этом! — запротестовал Карлос Брухо. — Я давно завязал, и ты прекрасно это знаешь! Твои ищейки и камеры вездесущи! От них не спрятаться даже в сортире.

— Ну, тебе же это как-то удаётся, — пожал плечами полковник Хуан Брухо. — В анализах твоей мочи, по словам доктора Хорхе…

Карлос Брухо издал стон отчаяния, развернулся и пошёл к выходу. В дверях тут же возник гвардеец охраны.

— Па, ты серьёзно? Мне двадцать четыре и я взрослый мужчина!

— Во-первых, я тебя пока не отпускал, — примирительным тоном сказал диктатор. — А во-вторых, да, ты взрослый мужчина, и от тебя я жду адекватного поведения.

— Что я должен сделать? — спросил Карлос Брухо, возвращаясь и плюхаясь в кресло у подноса с едой. В рот отправился кусок сыра и несколько виноградин. Карлос Брухо с сомнением посмотрел на вино, но налил себе воду. — Хочешь, чтобы я снова пару часов сидел на этих скучных дипломатических приёмах с твоими дружками из «клуба диктаторов», как их называют в левой прессе?

Хуан Брухо прошелся по кабинету взад-вперёд, скрестив руки на груди. Потом поднял столик, подобрал несколько разбросанных шахматных фигур, и расставил их на случайные клетки.

— Постараться понять и принять с достоинством решение, которое я принял. Вот на какую малость я рассчитываю.

Карлос Брухо только развёл руками, уплетая закуски. Его жест как бы говорил, что ничего другого ему никогда и не оставалось.

— Обещаю, — сказал он с набитым ртом. — Всё что пожелаешь. Только поскорее. У меня на сегодня обширные планы.

Хуан Брухо снова прошёлся по кабинету, обстоятельно разглядывая картины и статуэтки, томики книг, когда-то показавшихся ему важными. Потом стал напротив панорамного окна, выходящего в сад, и сладко потянулся. Свет лился между портьер на его грудь в орденах.

Карлос Брухо помнил, что стекло пуленепробиваемое и снайпер вряд ли сможет занять позицию, с которой возможно попытаться устранить диктатора. Тем не менее, рефлекторно всегда сжимался внутри, словно ожидая, что отец вдруг повалится наземь с пробитой грудью. Быть может, подсознательно ему этого хотелось? Он не пытался заходить так далеко в своих мыслях, как не пытался и примерять на себя роль отца. Показушная любовь и преданность окружающих никогда не обманывала его — быть может, потому что он не отправлял на тот свет своих приятелей или просто собеседников из-за любого намёка на нелояльность. И поэтому получал хотя бы отчасти адекватное представление, как обстоят дела в Никадагуа. Отцу же приходилось полагаться только на сводки спецслужб, которые аккуратно ложились к нему на стол. И сколько в докладе было правды, зависело от того, как давно расстреляли прежнего сотрудника, подававшего доклады.

— Какое сегодня славное утро, — проникновенно проговорил Хуан Брухо. — Но ты прав. Тянуть нечего. Я уважаю твоё обещание. Возможно, ты не всегда это замечал, но я любил тебя и хотел, чтобы ты был достоин меня.

— Спасибо, отец, — сказал Карлос Брухо. — Но к чему столько пафоса? Ты собираешься уйти и назначить выборы? Хочешь дать мне пост в правительстве?

Хуан Брухо оторвался от вида за окном, подошёл к письменному столу и нажал кнопку вызова. Потом вернулся за шахматный столик, и наконец, сел напротив сына.

— Помнишь, как это было? Когда ИИ-бот «Умник-зеро» сгенерировал формулу глобанита и выдал её в открытый доступ? Никогда не забуду эти двое суток, пока продолжалось триумфальное шествие формулы по планете.

— Смутно, — признался Карлос Брухо. — Сколько мне тогда было, лет тринадцать?

— Четырнадцать, — уточнил Хуан Брухо. — Штаты тогда пытались что-то предпринять, как-то вычистить формулу из сети. Но было поздно. Её получили все заинтересованные страны. А с учётом того, что произвести количество метазарядов, достаточное для гарантированного уничтожения любого противника, можно было в считанные дни, и, считай, на коленке, все конфликты сами собой прекратились. Потому что технология транспространственного заброса, которую выкрали хакеры из базы данных Пентагона, на тот момент уже также была доступна всякому желающему.

— Вспомнил, да! Они тогда развернули свой авианосец, и на всех парах драпали подальше от наших территориальных вод.

— Точно, — с улыбкой кивнул Хуан Брухо. — Это случилось после того, как я написал на своей странице в соцсети, что если радары засекут включение прицела транспространственного заброса, который направлен на нашу территорию, мы немедленно активируем ответный заброс. Мне кажется, последний вооруженный конфликт заморозили через неделю после того инцидента. Во всём мире наступил полный паритет, и крошечная страна, имени которой никто не помнил, военной мощью стала ничем не уступать многомиллиардным экономикам. Государствам осталось только переругиваться между собой на расстоянии.

— Нам это сыграло на руку тогда, — сказал Карлос Брухо. — Теперь никому и в голову не придёт устраивать у нас цветную революцию или играть мускулами возле границы.

— Проблема в том, — сказал Хуан Брухо, — что это справедливо и в обратную сторону. И теперь я ничего не могу поделать с тем, что они глумятся над моей честью и добрым именем. Раньше в ответ на это я мог закрыть глаза на трафик зелья, которое доставляли через нашу территорию. Или шантажировать их тем, что передам партию оружия какой-нибудь группировке, которая вызывает у них изжогу. Сегодня эти прекрасно