В жизни после зоны и появилась Ирина, которая по замыслу создателя является переключателем реле начала и окончания следующих жизней в компьютерной игре, женщина – кнопка-переключатель, а ведь она живая теплая, она любит его, как может, и каждый раз, каждую новую партию-жизнь. Тоже ведь на зоне отсидела за него, за пуск механизма ножа-уничтожителя… Пуск, и жизнь обрывается, и перезагрузка…Но это игра-жизнь…все, как в жизни, чувства и боль все же реальны. Удар ножом, и перед преждевременной смертью проносится стремительно кинолента жизни… Но помнит ли? Вспоминает ли? Он-то ведь сжигает мосты. Это папа покаянно вспоминает: «Как Алеша малышом был. Тихим, улыбчивым, незлобивым. Покладистым. Как таскал его в Ленинграде, тогда еще в Ленинграде»…. «обнимет за шею нежной детской своей рукой, головку задумчивую на плечо положит. Я на сопли исхожу, – как этого малыша можно не любить? – сердце так и стучит, а силы прибавляются. Хочется все для него сделать». (Саша Кругосветов «Сжечь мосты»). Воспоминания отца о безвременно ушедшем сыне, о его на излете советском детстве в финале книги – одни из сильных лирических страниц, светлых, хоть и трагичных моментов.

Написанные Сашей Кругосветовым «Сжечь мосты» – одна из попыток дать литературное свидетельство и оценку трагического периода недавней жизни, истоков наших сегодняшних болезней, течение которых родом из прошлого, из детства. Единственное, что свет в конце тоннеля написанной книги не засияет спасительно… ну что же, не всегда, и не каждый видит его в конце, хотя зажигается он для каждого. У Саши Кругосветова практически открытый финал. Есть ли жизнь после жизни в городе, которого нет?

Несчастный отчаявшийся отец второй раз переживает смерть сына, а, может быть, не смерть? «Это как бы его послание мне. Папа, так сложилось, – я вынужден был сжечь мосты. Я больше не твой сын. У тебя нет сына. А у меня – отца. Не робей. Последуй моему примеру – сожги мосты. Кто-то сзади несколько раз негромко кашлянул. Оглянулся – весь ряд кресел за мной пустой, никого».

Впрочем, любой читатель имеет возможность продолжить книгу по своему усмотрению, написать третье действие, третью жизнь…ведь финала нет, финал возникнет тогда, когда времени больше не будет, и небо совьется, как свиток. А пока, почему бы и нет, компьютерная игра продолжается…жизнь – театр, а люди в ней актеры?

Отец оборачивается и видит улыбающиеся потертые лица. Алеша-Богдан, ныне Дункан Маклауд, и с ним Ирина – простая смертная женщина, и ему придется пережить её, но он готов к этому, а сейчас звучит красивая романтичная музыка…сердца двух, вернее, сердца трех после стольких испытаний объединились, наконец. Немного свободных денег, красивая женщина (ведь настоящая женщина, хоть и потрепанная, еще и через пару часов после смерти остается женщиной), седовласый старец и его бессмертный сын вместе… Они несутся в маленьком частном самолете над бушующим океаном, из вещей с собой ничего… сжечь мосты… С собой Дункан-Богдан-Алеша взял только Евангелие на русском языке, все свои предшествующие жизни он так мечтал, наконец, прочитать эту святую книгу, он знал, что именно в ней заключена тайна его жизней, ответы на многие вопросы. Ирина нежно склонила голову на плечо любимого…старик отец потягивает виски… Появившийся в салоне самолета стюард предупреждает, что впереди опасный грозовой фронт… сам одет начинает потряхивать… долетит ли он до середины океана?

Олег Ефимов, поэт, ответственный секретарь Межфракционной депутатской группы Государственной думы ФС РФ по защите христианских ценностей.

Без конца звонят из бюро. Из моего дизайнерского бюро. Не знают, что делать. У них разногласия с заказчиком.

Решайте все без меня. Наплевать. Ничего не хочу. Ни о чем не могу думать. Ничего мне не надо – понятно вам, блин?

Говорят:

– Сам Ахметов тебя разыскивает. Хочет поговорить, требует хозяйку: только с ней буду говорить!

– Зачем он мне?

– Олигарх все-таки.

– Что с того? – олигарх – не олигарх…

– Там могут быть огромные заказы.

– Да что мне его заказы? Что мне этот чеченец? Ну, не чеченец… Какая, блин, разница?

Не звоните мне. Пусть все летит в тартарары. Чего мне плохо, спрашиваете? Я умираю, вот что. Все, не звоните больше. Жизнь покидает меня.

Не могу работать. Ничем не могу заниматься. Ни о чем не мечтаю. Весь день лежу в постели. Курю и пью.

Я умерла. Я опухла, вся в синяках. Я безобразна и непристойна.

Весь мир для меня – общага. КаПэЗэ – камера предварительного заключения. Детский дом для калек. Приют для бездомных. Психбольница, канатчикова дача, вавилонское столпотворение. Дом для слабоумных, желтый дом, чум, дурдом, дом хи-хи. Скворечник, содом… Психодром! Шизик-плейс! Дурятник, психушка, Кащенко – блин, будинок для божевiльних.

Почему я здесь? Мама, где ты, моя бедная мама? Зачем ты родила меня в этой юдоли печали? Кругом хамы, бандиты, рожи, свиные рыла. Это не город – это ад, везде пьянство, ложь, насилие, свальный грех. А я одна.

У меня нет истории. Я сирота. Господи, скажи мне, почему они все покинули меня?

Ты уходишь каждое утро. И жизнь останавливается, когда ты уходишь. Моя постель без тебя – это панель на Крещатике, это платформа на вокзале. Каждую минуту приходят и уходят скорые. Сальные рожи снуют взад-вперед, а я одна на платформе. Жду, когда придет твой поезд. А ты все время уезжаешь и оставляешь меня с моим отчаянием.

Я больна, безнадежно больна. Не знаю, когда ты придешь. Каждый раз думаю, придешь ли ты. А когда приходишь, думаю о том, что ты снова уйдешь. Нельзя сказать, что я тебе неприятна. Все гораздо хуже. Я тебе безразлична. Тебе на меня плевать. Тебе просто наплевать на меня.

А-я-не-могу-без-тебя. Уми-ра-ю-без-тебя. На коленях готова стоять, ноги твои целовать, только чтобы ты был со мной. Я давно уже не живу. Притворяюсь, что живу. Пью ночи напролет. Водка, коньяк, бренди, бормотуха – для меня все на один вкус. И курю, курю, курю.

Все, что можно представить в жизни, имеет смысл только, если ты рядом. Приходишь, я отдаю тебе все силы, вытягиваю из себя жилы, перемалываю кости, переливаю кровь – и все тебе, тебе, тебе. А когда ты засыпаешь, я уже мертва. Ты лишил меня жизни, чувств, ты лишил меня будущего, ты отнял у меня привязанности, даже дочь: моя дочь теперь мне безразлична.

Приходит день, и ты уходишь. А для меня продолжается ночь. Внутри меня пустота. Я еще умею дышать, но разве воздух может заполнить эту пустоту, если в ней нет тебя?

Ты отнял у меня слова, отнял желание жить. Я вырвала из себя душу и положила тебе под ноги. А ты наступил и не заметил. Больно, милый мой, если б ты только знал, как больно!

Не могу без тебя. Я прикована к тебе. Не могу разорвать эту цепь. Эту тяжелую цепь, пропущенную через мое живое, кровоточащее тело.

Я больна. Безнадежно больна. Только ты можешь меня вылечить. Но ты этого не сделаешь. Потому что я тебе безразлична.